Ни слова о ведьмах! - Елена Малиновская

— Но ты не помнишь, что именно произошло.

Меньше всего это похоже на вопрос, но я все-таки отрицательно мотнула головой.

— Иногда так бывает. — Ладонь Ингмара прикоснулась к моей щеке, приласкала ее. — После сильного испуга некоторые события могут стереться в памяти. Это своего рода защитная реакция психики. Забыть все то, что причинило настолько сильную боль.

Я неопределенно пожала плечами, не имея ни малейшего желания вступать в этот спор. Возможно.

— Но почему ты решила, что убила отца?

— Потому что. — Я с такой силой сжала кулаки, что полукружия ногтей наверняка впечатались в кожу. Выдавила из себя через силу: — Ингмар, моя мать сказала, что отказалась от силы ведьмы. Она не отразила его удар и уж тем более не смогла бы сама воспользоваться смертельными чарами. Отец нацепил на меня антимагические наручники, видимо, опасался, что я буду сопротивляться. Я помню, какую боль испытала перед обмороком, пытаясь разорвать их. А когда очнулась — их уже не было. Значит, у меня это все-таки получилось. Я все-таки сумела создать заклинание, которое… которое…

Завершить фразу я не сумела. Еще ниже опустила голову, носом почти уткнувшись себе в грудь. Сдавленно задышала через нос, пытаясь сдержать рыдания.

Я почувствовала, как кровать прогнулась под чужим весом, и Ингмар сел рядом со мной. Он привлек меня к себе, и после недолгого сопротивления я уступила. Уткнулась лицом ему в рубашку, чувствуя, как он гладит меня по волосам.

Какое-то время было тихо. Ингмар не задавал никаких новых вопросов, а я силилась сосредоточиться на настоящем, лишь бы вновь не окунуться в давно забытый, как мне казалось, кошмар, полный огня и запаха смерти.

— Эрика, если бы твоя мать отказалась от силы, то она не смогла бы поставить тебе метку, — негромко проговорил Ингмар. — Она оставалась ведьмой до последнего своего вздоха. Видимо, ради семейного счастья и покоя Теона Харрис предпочла на долгие годы забыть о своей истинной натуре. Но когда опасность угрожала ее дочери — то сделала выбор. Единственно верный в том случае.

Голос Ингмара звучал так ровно и спокойно, что я готова была слушать его часами. Он словно стирал мои многолетние страхи и постоянные ночные кошмары.

— К тому же я ни разу не слышал о человеке, который сумел бы разорвать антимагические наручники, — с нескрываемым скепсисом добавил Ингмар. — Это просто невозможно. Скорее всего, от них тебя освободила мать. И это было последним, что она сумела сделать для тебя.

Я судорожно перевела дыхание, осознав, что некоторое время не дышала вовсе.

Неужели все так? Неужели все эти годы я зря винила себя в преступлении, которого не совершала?

— Не веришь мне? — Каким-то чудом угадал мои сомнения Ингмар, хотя не видел моего лица. — В комнате ведь был еще один человек, не так ли? Генри, ваш дворецкий. Почему он стал призраком?

— Я не знаю, — хрипло проговорила я. — Могу только предположить. Я даже не помню, как выбралась из комнаты. Как спустилась в холл. Это был выходной, слуг всегда отпускали на целый день. В замке оставался только Генри. У него не было семьи, поэтому идти ему было все равно некуда. Наверное, на какой-то миг я отключилась, добравшись до гостиной. А когда пришла в себя — по замку плыл запах гари, но пожара уже не было. И тогда я увидела Генри. Очертания его фигуры плыли и искажались. Сначала я подумала, что это из-за того, что я наглоталась дыма и плохо соображала. А потом… потом…

Рыдания опять забились у меня в груди, и я замолчала, не в силах продолжать.

— Не плачьте, госпожа Эрика.

Генри стоял напротив меня со своей обычной чуть извиняющейся улыбкой. Правда, сейчас его седые волосы были непривычно растрепаны, а губы кривились от волнения.

— Все хорошо. — Дворецкий вдруг подмигнул мне, как будто стараясь утешить. — Я прожил долгую счастливую жизнь в вашей семье. Главное, что девочки сегодня на выходном и не пострадали. А я… Мне все равно оставалось не так уж и долго.

— Как это произошло?

Собственный голос показался мне абсолютно чужим — так безжизненно и грубо он прозвучал.

— Неважно. — Генри мягко покачал головой. — Это все уже совершенно неважно. Лучше пойдемте со мной. Я помогу вам пробудить Шторма.

— Шторма?

— Это фамильяр вашей матери, — пояснил Генри. — Долгие годы он провел в спячке. Ваш отец взял с госпожи Теоны слово, что она забудет о своем ведьминском прошлом. Но некоторые вещи остаются с нами навсегда. Шторм — память рода Харрисов. Его хранитель. Вы обязаны забрать его с собой.

— Я поступила так, как мне сказал Генри, — глухо проговорила я в рубашку Ингмара. — Разбудила Шторма и почти сразу покинула замок. Генри обещал заботиться о нем. Сказал, что спрячется на время расследования. А потом активирует защитные заклинания — и будет ждать меня столько, сколько потребуется.

— Вот и еще одно доказательство твоей невиновности.

Ингмар вдруг крепко взял меня за плечи и чуть отодвинулся. Испытующе посмотрел на меня, и я смущенно потупилась.

Наверное, выгляжу я сейчас просто ужасно. С заплывшими глазами, распухшим сопливым носом.

— Эрика, твой отец был инквизитором, — строго проговорил Ингмар. — Работал в ведьминском надзоре, где, собственно, и познакомился с твоей матерью. Ради нее он оставил службу. По давней ведьминской традиции вошел в ваш род, поменяв фамилию. Правда, плату за это он потребовал несоизмеримо большую. Но не суть. За это он уже ответил перед богами. В любом случае, гибель инквизитора, пусть и бывшего, тем более от смертельного заклинания должны были расследовать очень тщательно и на самом высоком уровне. Так и было сделано. Неужели за все эти годы ты ни разу не задавалась вопросом, почему тебя не нашли, если сочли бы виновной? Ведь ты бежала из замка, и не подумав заметать какие-либо следы.

— Я решила, что очень хорошо прячусь, — прошептала я.

На губах Ингмара затрепетала знакомая снисходительная усмешка.

— О да, пятнадцатилетняя девчонка, только начавшая постигать азы колдовства, точно сумела бы спрятаться от лучших поисковых магов Трибада, — проговорил с нескрываемым сарказмом. — Нет, Эрика. Если бы тебя искали — тебя бы нашли. И очень быстро. Дело в том, что никто и не подумал обвинять тебя в этом преступлении. Оно было раскрыто в кратчайший срок. Твоя мать спасала тебя и погибла сама. Вот и вся разгадка.

Я широко распахнула глаза, силясь целиком и полностью осмыслить его слова.

Десять лет. Десять долгих ужасных лет я жила с пониманием того, что убила отца. Десять лет я боялась, что рано или поздно мне придется дать ответ за это пусть и невольное, но преступление. Наверное, мне бы смягчили наказание из-за обстоятельств, но все равно. Главная проблема заключалась в том, что за все это время я не простила себя. А теперь оказалось, что моей вины в этом нет.