Кладоискатель и доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков

Я был в отряде за интенданта и суперкарго, чем весьма гордился. Тесак в бобровых ножнах повесил на ремень поверх КЗСа. Нож придавал солидности. Вдобавок трататуй получился вкусным, ребята его оценили. Я повеселел. Действительно, счастье — есть. Есть самому и давать есть другим.

Решили заварить чай. Дима подхватил казанок и отправился по воду.

Вернулся он неожиданно быстро и с немытым котлом. Это я как начальник административно-хозяйственной части заметил в первую очередь.

— Какие-то хмыри в лесу, — сообщил он, — с оружием и в камуфляже.

Мы повскакали, лапая железо.

— Что за хмыри? — спросил Глинник. — Охотники?

— Что за оружие? — лениво перебил Пухлый, более смекалистый даже в упыханном состоянии. Из всех нас только он остался сидеть.

— «Калашники».

— Может, милиция, — ляпнул тупорылый Валдорис. — Вдруг лесник настучал?

— Сколько их? — не вставая, продолжил задавать вопросы по делу Вован.

— Не сосчитал, — пожал плечами Дима. — Человек семь-восемь.

— Это уже серьезно, — резюмировал Пухлый. — Куда они направлялись?

— В нашу сторону.

— Да что же ты сразу не сказал?! — Пухлого с вещмешка как ветром сдуло. — Далеко они?

Мент не успел ответить.

— Вижу троих, — доложил Аким, — четверых… пятерых.

Пухлый уже затягивал на груди поперечную лямку. Самодельный рюкзак был сшит им как раз для подобных случаев. Иногда в лесу приходится быстро убегать.

Теперь и они нас увидели.

— Эй, кто вы? Стоять! — послышались крики.

— Вот уж на фиг, — пробормотал я, отщелкивая пуговку трешкиного предохранителя.

Ментам я сдаваться в плен не хотел. А кто еще мог ходить по Синяве с «Калашниковыми» — какие-нибудь добровольные дружинники из бригады народного ополчения, поднятые по тревоге шерифом? Навряд ли. Да и откуда у дружинников автоматы? Может быть, солдаты из ближайшей воинской части, взявшей нечто наподобие шефства над лесничеством? В любом случае нотациями не отделаешься, за лесника спросят по всей строгости военного времени. Иного в Синяве не было уже пятьдесят лет.

Мысли эти промелькнули в мозгу меньше чем за секунду. Однако сходным образом думал не только я.

— Ментов на хуй! — однозначно высказался Боря и открыл огонь из «Дегтярева».

Дружинники бросились врассыпную.

— О-о, какая попсня, — обалдело протянул Пухлый, когда деготь смолк.

Он развернулся и побежал прочь. Мы за ним.

С солидным запозданием вслед нам заработали автоматы Калашникова. Началась война — явление в этих местах заурядное.

* * *

— Выключи ты свой телефон, — посоветовал я Диме, — а лучше засунь его в задницу совсем.

Перепуганный мент собирался звонить коллегам, чтобы они как-нибудь приостановили прочесывающих лес автоматчиков. Никому из нас засвечиваться таким образом не хотелось. К тому же было неясно, что за людей мы встретили. Сомнения возникали прежде всего из-за их одежды. Вольные стрелки щеголяли в разноцветной натовской милитари, ношение которой не свойственно рядовым сотрудникам милиции и уж тем более солдатам срочной службы.

Балдорис предположил, что мы столкнулись с «новыми русскими», вышедшими поохотиться на людей. Лабас с его идеями был подвергнут анафеме. Пухлый заявил, что это такие же дураки вроде нас, только еще глупее; какие-нибудь «зеленые следопыты», не сумевшие даже накопать приличного оружия, но затеявшие схожие с нашими маневры. Спорить ребята не стали, лишь бдительно осаживали Димона с его «Моторолой». Покидать Синяву было разумнее, не вступая в контакт с органами следствия. Ночь пересидеть в дебрях, а с рассветом уйти из леса и от преследователей. К бесу Крутого Уокера! Связываться из-за него с отморозками никому на фиг не нужно.

Мы выбрали место для ночевки, уклонившись от возможной встречи как с милитаристами, так и с обиженными браконьерами.

Уже стемнело, и мы остановились у речки, не доходя до разрушенного моста. Взорванный во время войны старый мост колоритно торчал из воды. От него к Молодцово вела ухабистая заросшая дорога. До поселка было идти часа три, не меньше, поэтому мы решили сделать привал.

Развели костер. Набрали в реке воды. Пока она закипала, я отлучился похезать. На тропинке, по которой мы сюда явились, была замечательная ямка. Ее-то я и наметил загадить. Пусть кто-нибудь ненароком наступит!

Едва я нацелился присесть среди папоротников, как передо мной вырос Пухлый. Должно быть, бесшумно шел по пятам. Он превосходно умел это делать даже в литой резиновой обуви. Пухлый поигрывал акимовской пехотной лопаткой.

— Не занимайтесь экоцидом, деточка, — задержал он процесс дефекации, — не пачкайте природу своим калом.

— Навоз — это удобрение, — буркнул я, с подозрением косясь на лопатку. Уж не вздумал ли начинающий каннибал раскроить мне череп?

— Да. Навоз — удобрение. Но у вас, деточка, — кал!

— Чего ты хочешь? — раздраженно спросил я.

— Я хочу, чтобы ты не запакостил яму, — спокойно ответил Пухлый. — Ходи срать на мост, как это делаю я.

За Пухлым действительно водилась такая привычка. Когда мы бандой следопутов тусовались вблизи моста, Вован всегда бегал откладывать личинки туда. Но я не был в такой степени панком, чтобы гонять по ночнику к черту на рога. Тем более когда чай вот-вот заварится.

— Почему я не должен срать в эту яму?

— Потому что я хочу ее раскопать, — заявил Пухлый.

— Лады, — сдался я, застегивая штаны. — А что мне делать?

— Настрогай кольев.

Пухлый деловито перевесил за спину автомат и принялся углублять выемку. Зашуршал, замотался высокий орляк, скрывая выброшенную землю.

Отойдя к лагерю, чтобы идущие за нами не заметили свежих затесов, я срубил шесть прямых крепких веток и заточил с обеих концов украденным тесаком. Пухлый готовил ловушку. Интересно, на кого? Кандидатур было немного. Я обдумал их, справляя нужду, затем подобрал колышки и навестил Вована.

Землекоп закруглялся. Мы воткнули палочки в дно ямы. Накрыли примятым папоротником. Произвели вокруг маскировочную работу. Теперь со стороны казалось, будто по тропинке прошли в ряд несколько человек. Ямы заметно не было.

— Ja,годится, — оценил капкан Пухлый.

— Ну и что мы сделали? — осведомился я.

— Насрали кому-то в душу. Причем по-настоящему. Это тебе не природу губить.

— А толку?

— С рассветом немцы двинутся за нами. Они сейчас где-то неподалеку ночуют, — потянул носом Пухлый, — из леса гарью тянет. Тоже костер развели.

— Какие-такие «немцы»?