Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина

class="p1">Софья. Он в курсе той ситуации, Николай Александрович. Так что будет контролировать каждый наш вздох.

Андрей. Везде он не пролезет. Будет что-то делегировать. Без того же Николая Александровича не обойдутся, если хотят показательности.

Софья. Ну и? Что вы предлагаете? Сидячую забастовку? Саботаж?

Николай Александрович. Вот «саботаж» хорошее слово, да. Если только представить, что во время такого выступления произойдет какая-то ошибка и это все утечет в Сеть, то скрыть не получится. Это будет удар не просто по Василию Степановичу, а сразу по всей системе…

Софья проходит вперед и садится в кресло. Придется сказать.

Софья (сжимает и разжимает руку). Если он заподозрит меня, то мне тоже конец. Он меня шантажирует.

Николай Александрович. Да чем же? Вы так и не объяснили тогда…

Софья. Школьной записью.

Андрей. Что за запись?

Софья. День захвата.

Андрей. Ну и что? Ты там что, плачешь? Орешь? Материшься? Под себя ходишь? Ну так это нормально, это ему только минус в карму.

Софья (смотрит на Тиму). Там есть кое-что еще.

Вихрев прячет взгляд.

Андрей переводит взгляд с Софьи на Тиму.

Андрей. Соня, что там?

Вихрев (частит). Это все я виноват.

Андрей. Соня, что там?

Софья. Там… моя ошибка.

Андрей. Что там?

Софья. Там я и… он.

Андрей. Что?

Вихрев. Это все я виноват.

Андрей. Охерительно.

Софья. Я могу объяснить…

Андрей. Я-то дурак, думаю, что ты такая кислая. На историка валил, а дело в малолетке?

Софья. Не надо так.

Вихрев. Это все я виноват.

Андрей. Дорепетировались, значит?

Николай Александрович. Андрей Иванович, ну давайте не будем! Насколько я понимаю, дело не приняло какого-то… развития. Так ведь?

Вихрев смотрит в пол.

Андрей (вытаскивает сигареты). Я закурю. Пожарка здесь тоже пока не фурычит.

Софья протестует, но натыкается на его взгляд и умолкает.

Николай Александрович (откашливается). Можно как-то… вытащить эту запись?

Андрей. В жопу запись. У нас дело поважнее. Если все правильно сделать, то никто и не вспомнит об этом.

Софья (тихо). Так что сделать? В чем план-то?

Николай Александрович. Понимаете, им до сих пор все более-менее сходило с рук потому, что никто не пострадал.

Софья. Вася попал в больницу вообще-то.

Андрей. Как попал, так и вышел. И Васька единственный.

Софья. Так о чем вы?

Вихрев. Кто-то может пострадать всерьез.

Софья (оборачивается к Тиме). Ты? Для этого тебе пистолет?

Андрей. Что?

Николай Александрович. Что?

Тима вытаскивает пистолет из кармана толстовки и отдает ей.

Софья. Выходит, твоя инициатива?

Тима кивает.

Андрей. У вас свои секретики, я погляжу? Значит, к нему прибежала?

Софья сжимает пистолет.

Вихрев. Хотите наехать, наезжайте на меня, а не на Софью. Это моя вина.

Андрей. А ты уже к ней без отчества?

Вихрев. А чего вы мне тыкаете?

Андрей выпускает дым в лицо Тиме, тот закашливается.

Николай Александрович. Андрей Иванович, ну бросьте. Так никакой каши не сваришь.

Софья. Верно. Давай, пожалуйста, без этих твоих сцен.

Андрей. Без этих твоих сцен или без тебя, Андрюша? Я здесь лишний оказался, да, Сонечка?

Софья (поворачивается к Николаю Александровичу). Я так и не поняла, чего вы хотите.

Андрей. Есть варианты. Например, подменить оружие, учебные агрегаты на реальные. Или спровоцировать панику во время эвакуации. Двери не откроются, начнется пожар… В любом случае выйти чистеньким не выйдет.

Софья (тихо). У тебя здесь сын учится, помнишь?

Андрей. Поэтому я и не позволю еще одному уроду измываться над моим ребенком и моей женой.

Софья (глядя ему в глаза). Мы не женаты.

Андрей. Махнешь меня на этого?

Софья. Знаешь, что не прав, что не для меня это делаешь. Не для Васи. Для себя, да? (Оборачивается к Николаю Александровичу.) Вам-то это зачем? У него амбиции взыграли, но о вас я была лучшего мнения. Почему вы в это лезете?

Николай Александрович. Софья Львовна, как вы знаете, я всегда имел куда большую тягу к мирной общественной деятельности, к спокойным научным занятиям, но и мое терпение не бесконечно. Когда человеку, желающему говорить, зажимают рот, то этим самым развязывают руки. Наши руки уже давно пора было развязать. Мы терпели, мы шли на уступки, мы пытались договориться, но время разговоров безвозвратно ушло. Это наш долг.

В висках снова стучит молоточек. Она медленно опускается на пол. Пистолет еще в ее руках.

Софья (еле слышно, чужим голосом). А чем же вы тогда лучше него? Тем, что на его месте будете вы — с вашими благими намерениями? Так ведь он тоже убежден, поверьте, убежден в своей правоте. А вы, в сущности, одно и то же. Кто-то герой — на коне и с копьем. Кто-то змей. Но каждый из вас считает героем себя, а змеем — противника. А кто все остальные? Конь. Средство. Без доспехов, копья, безоружный перед змеем — и перед своим героем, впрочем, тоже.

Андрей. Ты передергиваешь. Когда ты убила того урода, ты знала, что делаешь. Все вокруг знали. Это было правильно. Сейчас то же самое. Это война. Или мы, или нас.

Софья (все еще едва выговаривает). Это ты берешь сейчас топор и идешь на меня, на него. (Машет в сторону Тимы.) Пусть это война, но воевать нужно честно. (Мысли путаются в голове, ей так много надо сказать, но не выходит выстроить линию, которая бы их убедила, которая бы их спасла, спасла хотя бы одного из них. Она старается дышать глубже.) Николай Александрович, вы же историк. Перовская убивает одного царя, а взамен получает того, кто затянет веревку на шее потуже. Фанни Каплан идет убивать Ленина, чтобы приблизить социализм, а что происходит затем? Вы же историк, вы знаете, что так это не работает. Бомбой, пулей, ядом левиафана не убьешь, лишь сделаешь сильнее. Так можно убить живого человека, занимающего это место, но не царя. Царь останется — просто на этом месте окажется другой, теперь уже подозрительный, напуганный и оттого куда более опасный. Он даже может перестать называться царем — суть не изменится, он все тот же царь, только с чуть иными основаниями для властвования. Царь бессмертен и многолик. Чтобы убить царя —