Республика Дракон - Ребекка Куанг

– Одного человека? Думаешь, мы верим именно в это? – Петра наклонила голову. – Что ты знаешь о нашей религии?

– Что она дурацкая, – ответила Рин. Это была квинтэссенция всего, что она изучала.

В Синегарде гесперианскую религию Единого Творца изучали вскользь, ведь никто не думал, что в ближайшее время гесперианцы вернутся к берегам империи. Никто не относился к занятиям по гесперианской культуре всерьез, даже преподаватели. Творец был не больше чем сноской в книге. Шуткой. «Эти смешные люди с Запада».

Рин вспомнила идиллические прогулки с Цзяном вниз по склону, в первый год ее ученичества, когда он велел выяснить разницу между религиями Востока и Запада и обосновать причину этих различий. Рин тогда часами трудилась над этим в библиотеке. Она выяснила, что многочисленные восточные религии обычно были политеистическими, запутанными и сложными, различаясь даже в соседних деревнях. Но гесперианцы предпочитали поклоняться одному божеству, причем в виде человека.

– А почему так, по-вашему? – спросила Рин Цзяна.

– От спеси, – ответил он. – Они считают себя повелителями всего мира. Им нравится думать, что все сущее создано кем-то, похожим на них.

Но Рин никак не могла уловить, почему же гесперианцы достигли таких успехов в технологиях, несмотря на смехотворный подход к религии. Это до сих пор не укладывалось у нее в голове.

Петра взяла со стола круглый металлический предмет размером с ладонь и протянула его Рин. Потом щелкнула кнопкой сбоку, и откинулась крышка.

– Знаешь, что это?

Это были часы. Рин узнала гесперианские цифры, всего двенадцать, а две стрелки медленно крутились по кругу. Никанские часы, работающие на капающей воде, были огромными и занимали целый угол комнаты. Эта штуковина могла уместиться в кармане.

– Часовой механизм?

– Молодец, – сказала Петра. – Оцени их конструкцию. Посмотри, как сложно они устроены, как идеально подогнана форма, так что они тикают сами по себе. А теперь представь, что нашла их на земле. И не знаешь, что это. Не знаешь, кто их оставил. Какой ты сделаешь вывод? Что их кто-то создал или что они – случайное творение природы, вроде камня?

Разум Рин сейчас работал с ленцой, но она поняла, какого ответа ждала Петра.

– Их кто-то создал, – сказала она после паузы.

– Молодец, – повторила Петра. – А теперь представь, что мир – это часы. Подумай о том, в какой идеальной гармонии находятся моря, облака, небо, звезды – мир движется и дышит. Подумай о жизненном цикле лесов и животных в нем. Это не случайность. Такое не могло быть выковано из первозданного хаоса, как считает ваша религия. Это творение великого божества, обладающего волей и разумом. Мы называем его Божественным Создателем, или Творцом. Он стремится созидать красоту и порядок. Это не просто безумные измышления. Это единственно возможное объяснение красоты и сложности мира природы.

Рин притихла, пропуская эти идеи сквозь усталый мозг.

Звучало и впрямь чудовищно привлекательно. Ей нравилась мысль, что природа всецело познаваема и ее можно свести к набору объективных правил, установленных рациональным и благожелательным божеством. Куда приятней, чем то, что она знала о шестидесяти четырех богах Пантеона – непредсказуемых созданиях, придумавших бесконечный водоворот сил, в котором и появилась вселенная, все в ней течет и меняется и ничто не предначертано. Проще считать, что мир вокруг упорядочен, объективен и постоянен, что это подарок, преподнесенный всемогущим творцом.

Была в этой теории лишь одна зияющая прореха.

– Тогда почему все так чудовищно? – спросила Рин. – Если всем управляет Творец, почему…

– Почему Творец не предотвращает смерть? – подхватила Петра. – Почему все идет неправильно, если существует божественный замысел?

– Именно. Как ты догадалась?

Петра слегка улыбнулась.

– Не удивляйся. Это самый распространенный вопрос каждого новообращенного. Ответ – Хаос.

– Хаос, – медленно повторила Рин. Петра уже произносила это слово на совете. Гесперианский термин, для которого нет эквивалента в никанском. – А что такое Хаос? – невольно вырвалось у нее.

– Корень всех зол, – ответила Петра. – Божественный Создатель не всемогущ. Конечно, он могущественный, но ведет постоянную борьбу за упорядочение вселенной, которая неизбежно скатывается к беспорядку. Мы называем эту силу Хаосом. Это противоположность порядку, жестокая сила, которая постоянно пытается уничтожить созданное Творцом. Хаос – это старость, болезни, смерть и война. Хаос проявляется в худших человеческих качествах – злобе, зависти, жадности и предательстве. Наша задача – держать его в узде.

Петра закрыла часы и положила обратно на стол. Ее пальцы задумчиво зависли над инструментами, а потом она выбрала предмет, похожий на две ушные раковины и плоский круг, соединенные с металлическим тросом.

– Мы не знаем, как или когда проявится Хаос. Но чаще он возникает в странах вроде вашей – неразвитых, нецивилизованных, варварских. А случай вроде твоего – худшее проявление индивидуального Хаоса, что когда-либо видела Гильдия.

– Ты о шаманах? – спросила Рин.

Петра повернулась к ней.

– Теперь ты понимаешь, зачем Серой гильдии нужно тебя изучить. Создания вроде тебя угрожают мировому порядку.

Петра прислонила плоский кружок к груди Рин под рубашкой. Он был ледяным. Рин вздрогнула.

– Не бойся, – сказала Петра. – Разве ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе помочь?

– Я не понимаю, почему вы меня не убили, – пробормотала Рин.

– Справедливый вопрос. Кое-кто считает, что проще тебя убить. Но тогда мы не приблизимся к пониманию Хаоса и зла. А он найдет новое воплощение, чтобы сеять зло. Поэтому Серая гильдия решила, что я сохраню тебе жизнь и попытаюсь тебя исцелить.

– Исцелить, – повторила Рин. – Ты считаешь, что можешь меня исцелить.

– Уверена, что смогу.

На лице Петры была написана такая фанатичная решимость, что Рин поежилась. Серые глаза блеснули металлом.

– Я самый лучший ученый в Серой гильдии за многие поколения. И несколько десятилетий добивалась приезда сюда. Я хочу разобраться, что отравляет вашу страну.

Петра прижала металлический диск к груди Рин.

– И тогда избавлю вас от этого.

Час прошел. Петра убрала инструменты обратно на стол и отпустила Рин из смотровой.

Когда Рин вернулась в казармы, остатки лауданума уже выветрились. Все чувства, которые сдерживал наркотик – неуверенность, беспокойство, отвращение и ужас, – нахлынули разом таким тошнотворным потоком, что у Рин подогнулись колени.

Она попыталась добраться до уборной. Но не сделала и двух шагов, как ее вывернуло.

Она ничего не могла с собой поделать. Рин согнулась над лужицей рвоты и зарыдала.