Древнейший - Роберт Энтони Сальваторе

Многие из них были друзьями Кормика, кто-то даже восхищался им. Но его неожиданное предательство ранило их в самое сердце. Никто из них не находил иного решения, кроме приговора, вынесенного отцом де Гильбом.

Некоторые, например брат Муркрис, погибли, защищая пленников и часовню. Никому в голову не приходило оспорить решение святого отца оставить у себя пленников и принять осаду, да и времени на это не было. Все их внимание сосредоточилось на простой необходимости выжить и отбить атаку врага, пусть даже не понимая, чего он хочет.

Умом некоторые могли бы понять и принять предательское поведение Кормика, но сердцем они чувствовали, что он получил по заслугам.

— Если парень еще жив, то ненадолго, — заметил какой-то монах.

Джавно подошел к лодке и бросил на распростертого и окровавленного Кормика красный берет поври.

— Это шрам на сердце каждого брата на острове Часовни, — сказал он. — Толкните лодку, чтобы ее унесло течением в бухту, где его съедят дикие звери. Он уплывет, и мы навсегда забудем имя погибшего брата Кормика.

Джавно удалился с пляжа, остальные взялись за утлое суденышко и оттащили его на глубину. Один из монахов взял берет и нахлобучил его на голову Кормика.

— Кажется, впору, — пожал он плечами в ответ на недоуменные взгляды остальных.

Все засмеялись и хорошенько подтолкнули лодку, чтобы ее подхватил какой-нибудь из многочисленных потоков, рожденных горячими источниками.

— Если прибьет обратно, я отбуксирую его подальше, — вызвался кто-то. Но в этом не было необходимости.

Вскоре темный силуэт похоронной лодки Кормика исчез на фоне сверкающего золотом заката.

Он ступал уверенным, решительным шагом, будто издеваясь над самим временем, ибо в свои семьдесят лет мог перегнать любого юношу. Возраст иссушил его мощные мускулы, а кожа под лучами северного солнца слегка одрябла, но он оставался высоким и широкоплечим. Никто не сомневался в том, что огромный кулак Джеймстона Секуина способен превратить в блин лицо любого наглеца. Его длинные волосы сплошь поседели, в бороде кое-где еще виднелись черные пряди, но подлинным украшением лица были густые, пышные усы. На голове Джеймстон носил треугольную шляпу, которую придумал сам. Узкая и продолговатая, спереди она оканчивалась закругленным углом и была почти плоской в задней части. Справа Джеймстон прикрепил черное перо, которое свисало, повторяя контуры изделия.

Полвека тому назад, победив в одном из вангардских соревнований по стрельбе из лука, молодой Секуин вытерпел много насмешек по поводу своей необычной шляпы и, устав от них, придумал, будто угол спереди помогает ему лучше прицелиться. Не прошло и пары месяцев, как джеймстонка — такое название закрепилось за головным убором — вошла в обиход вангардских охотников, что окончательно убедило всех в правдивости этой прекрасной легенды.

Поговаривали, что он хотя бы наполовину альпинадорец, но, судя по длинному носу и выступающим надбровным дугам, предки Джеймстона жили на юго-восточном побережье Хонсе. Его глаза отливали зеленью, а улыбка, уже не такая ровная, как раньше, обезоруживала и заражала весельем всех окружающих, чего никак нельзя было ожидать от человека такого роста и с таким испепеляющим взглядом.

Сейчас он тоже улыбался от любопытства, спускаясь по склону с горы, чтобы лучше рассмотреть участников сражения, кипевшего внизу в лощине и весьма похожего на обычную схватку между троллями и гоблинами. Джеймстон подошел к краю выступа, пригляделся и заметил среди сражавшихся людей, по виду — вангардцев.

— Здесь? Так далеко на севере? — спросил он сам себя, что случалось частенько.

Первой его мыслью было немедленно вмешаться, потому что враг значительно превосходил числом горстку людей. Казалось, им грозит неминуемая гибель. Но, оценив обстановку и заметив, что на земле уже лежит дюжина поверженных гоблинов, Джеймстон понял, что помощь нужна скорее им.

Не спуская глаз с битвы, он снял с плеча лук и натянул тетиву. Тут его внимание привлек человек, с ног до головы одетый в черное. Он носился вдоль линии фронта, подпрыгивал, крутился, с равной легкостью рассекал тонким мечом воздух и попадавшихся на пути гоблинов, отмечая свою траекторию трупами врагов. Глядя на него, старый охотник одобрительно кивнул. Поодаль стоял абелийский монах, готовый в случае необходимости подлечить любого из соратников. Но Джеймстон был убежден в том, что человеку в черном вряд ли понадобится много целебной энергии.

Заметив второго грозного воина, точнее — воительницу, с которой пересекся одетый в черное мужчина, ринувшийся в дальний левый край их защитного построения, Джеймстон Секуин улыбнулся еще шире. Он узнал Вону пор Лолоне.

— Дикарка Ви, — прошептал он и рассмеялся в голос, наблюдая, как бесстрашно она бросилась в гущу гоблинов, в очередной раз подтверждая свое прозвище.

Джеймстон отправился искать более удобную точку обзора, то и дело проверяя натяжение тетивы на своем луке.

Вона так ловко управлялась с двумя железными топориками, как будто они были продолжением ее рук. Резким ударом левой она рассекла гоблину лоб, отчего его голова откинулась назад. Подкинув топор в воздух, Дикарка Ви вцепилась правой рукой в горло противнику. Когда тот, задыхаясь, покачнулся, она приблизила его морду к своему лицу, вытаращила глаза и страшно закричала. Затем женщина не глядя поймала оружие и с размаху всадила его твари в бок.

От боли гоблин согнулся пополам. Вона снова пустила в ход левый топор. Враг слабо пытался обороняться, но она с легкостью обошла его защиту. Дикарка выставила вперед ногу, сделала оборот вокруг своей оси и хлестким ударом слева достала гоблина в другой бок, симметрично первой ране. Затем она оставила противника, будто собираясь уйти, но тут же резко развернулась и осыпала его градом ударов с обеих сторон, превращая тупое существо в кучу навоза.

Ничуть не беспокоясь по поводу того, что она вся в крови противника, Дикарка Ви огляделась в поисках новой жертвы и даже сделала шаг в сторону очередного гоблина, как вдруг его откинула назад и пригвоздила к дереву необычная стрела с красными перьями.

Вона узнала оперение, просияла и снова издала дикий вопль. Только у одного человека в этих землях были такие стрелы. Это значило, что надо поторопиться, иначе он вместе с Разбойником скоро не оставит ей на растерзание ни одного врага! Дикарка поскорее бросилась в атаку.

Во время сражения Брансен изо всех сил старался не приближаться к свирепой Воне. Не то чтобы он ее недолюбливал, хотя частенько не знал, как себя вести с этой грубой, мужеподобной женщиной. Просто ее манера драться была такой непредсказуемой и неконтролируемой, что могла помешать его четко выверенному танцу.

Он предпочитал держаться вблизи брата Джонда, с которым успел подружиться, на таком расстоянии, чтобы тот мог при необходимости и подлечить его, и атаковать врагов магией самоцветов.