Кудесник (сборник) - Евгений Салиас де Турнемир

Далее главная и любимая няня старая Кондратьевна была совсем отстранена от ребенка, и все ее козни и подкопы против «бонки» и «французеньки» не привели ни к чему.

Графиня не могла нахвалиться ухаживаньем за ребенком, кротостью и внимательностью бонны, мадам Розы. Бонна постепенно совсем отдалила всех от младенца-«графчика» – и нянек, и девушек. Все она делала сама, спала около кроватки своего «cher Gricha»[16] и, когда этот Гриша заплачет, кидалась к нему со всех ног как угорелая. Много раз графиня благодарила баронессу за такую няню.

Знакомство Иоанны с Софьей Осиповной перешло в тесную дружбу. Нельзя было не прельститься этой красивой, элегантной, остроумной и любезной парижанкой. Да и ее общественное положение там, в Париже, было, конечно, выше положения графини Зарубовской в Петербурге. Баронесса д'Имер была, по ее собственным словам, другом королевы Марии Антуанетты и даже теперь с нею состояла в переписке. Софья Осиповна была польщена.

Но вдруг появилась тревожная забота у графини. Ребенок заболел… Призванные два доктора объяснили, что болезни, собственно говоря, нет.

– Это пустяки. У детей мало ли что бывает. Верно, зубки режутся!

Графиня беспокоилась и заявляла, что у Гриши давно весь рот полон зубов.

– Ну, умный зуб режется! – заявлял домашний доктор.

Ребенку стало было лучше, потом опять много хуже, и наконец он совсем слег. Доктора только разводили руками и объясняли зубками. Жар, метание, высокий пульс или спячка, вялость и упадок сил – все это чередовалось, а доктора все пичкали Гришу всякими снадобьями и говорили, что, может быть, вот:

– Прорежется умный или глазной зуб, и все пройдет.

Роза окончательно измучилась с больным.

Однажды новый друг дома, баронесса, явилась и, узнав, что le cher petit Gricha[17] опять очень плох, заметила графине, почему она не хочет обратиться за советом к медику, который своими чудодейственными исцелениями привел в восторг весь город, – приезжему иностранцу, к графу Фениксу.

– Конечно, я бы очень рада, но я его не знаю, – сказала графиня. – Как его звать из-за пустяков, когда он не медик за деньги, а из любезности и человеколюбия.

– Я вам это устрою! – вызвалась баронесса д'Имер. – Я с ним не знакома, но встречала его жену. Я поеду к ней, а через нее устрою все. Граф Феникс сам явится к вам, если он так любезен, как говорят.

Через два дня граф Феникс был в доме Зарубовского и внимательно осматривал больного ребенка. Затем он заявил графине, что болезнь очень опасная, почти неизлечимая в тех условиях, при которых находится дитя.

– Нужен правильный уход и правильное лечение. Надо бы ему быть в больнице, а не дома.

– Почему же? – спросила Софья Осиповна.

– Нужно систематическое леченье, графиня, – заявил Феникс. – Я могу, конечно, вылечить ребенка, но для этого необходимо мне постоянно иметь его под глазами, видать его каждый час, раз двадцать на день, чтобы следить неустанно за действием моих лекарств. Ездить же к вам так часто я не могу.

– Помогите хоть чем-нибудь. Лечите и навещайте ребенка хоть раз в два дня, – сказала баронесса д'Имер, присутствовавшая при визите мага и врача.

– Так ничего не будет! – отозвался Калиостро-Феникс. – Я положительно лечить отказываюсь при таких условиях.

– Что же делать? – воскликнула графиня Софья Осиповна.

– Дайте его ко мне в дом, и я берусь его вылечить. Но с тем, чтобы вы не навещали его.

Графиня, разумеется, и слышать не хотела о том, чтобы расстаться с единственным сыном, да еще и не видеть его.

Феникс уехал. А с следующего дня ребенку стало много хуже… Он не узнавал никого, бредил и стонал.

– Побойтесь Бога, графиня… Согласитесь на предложение Феникса! – уговаривала Иоанна своего друга.

– Спасите бедного Gricha, – плакала его бонна Роза. – Согласитесь отпустить нас в дом этого итальянского доктора. Я не отойду и там от ребенка ни на шаг.

Графиня в отчаянии и страхе не выдержала и согласилась.

Феникс приехал и перевез к себе и больного, и его бонну, положительно обещая, что через неделю возвратится с совершенно здоровым ребенком. Баронессе д'Имер, как постороннему лицу, он позволил видать у него ребенка, чтобы извещать его мать о ходе болезни и лечения.

Графиня, разумеется, была в страшной тревоге и, как говорится, сама не своя, но со второго же дня Иоанна, навестившая Гришу, сама привезла хорошие вести. Через два дня еще Гриша, по ее словам, был почти совершенно оправившись, только граф Феникс, заподозрив бонну в противодействии его указаниям, отправил ее.

– Розу?! – воскликнула графиня.

– Да. Мне это тоже очень неприятно, – сказала Иоанна, – и я считаю, что это бессмысленный каприз медика.

– Стало быть, Гриша один! Один! Без няни! – восклицала графиня в отчаянии.

– Успокойтесь. Около него две няни. Одна русская, другая итальянка, и уход отличный. Но мне жаль Розу, которая страшно огорчена и оскорблена. Она была у меня…

– Где же она? Зачем же она не пришла ко мне?

– Она и не придет. Ей стыдно вас и всех ваших людей. Она сказала, что сегодня же уходит совсем из страны, где подвергаются таким незаслуженным оскорблениям.

– Уговорите ее, милая баронесса. Пришлите ко мне. Как только Феникс привезет мне Гришу, я ее опять возьму.

– Обещать не могу, – ответила Иоанна. – Она самолюбива. Да, вероятно, она уж и выехала из Петербурга.

Прошло дней десять, ребенок, по словам баронессы д'Имер, поправился окончательно, и граф Феникс уже собирался привезти его к матери. Графиня радовалась и нетерпеливо ждала этого дня, тем более что старый муж начинал уже страшно тосковать, не видя любимца сына. Он жаловался, плакался и брюзжал по целым дням, упрекая жену первый раз в жизни в бессердечности и безрассудстве.

– Как можно? Как можно?! – тосклико ворчал граф Алексей Григорьевич. – Чужому человеку свое дитя препоручить. А еще мать.

Объяснять старому мужу всю безвыходность и беспомощность положения, в котором была она, конечно, не стоило. Софья Осиповна отмалчивалась и только раз огрызнулась на мужа.

– А лучше было бы, если бы он – Христос с ним – помер. Ведь уж он помирал! А этот Феникс брался вылечить, но с условием – на дому. Что же, по-вашему, надо было оставить умирать единственного сына?

Вскоре, однако, это мученье кончилось, Иоанна приехала и объявила, что Феникс будет с ребенком в тот же вечер.

– Он просил только вас предупредить, – заметила графиня д'Имер, – чтобы вы не тревожились, что у Гриши все личико высыпало. Это дня в три пройдет.