Контракт на невинность - Анна Шварц

Ему явно сейчас не до разговоров, а я не собираюсь их тревожить. Я рада, что открыл он, а не родители, потому что мне было бы сложно смотреть им в глаза, зная, что я косвенно виновата в том, что их дочери больше нет.

На улице становится жарко для осени, а небо сияет чистотой. Только редкие обрывки облаков плывут где-то вдалеке.

Черт, неужели это всё? Иногда возвращаться к прежней жизни пугающе легко. Просто начинаешь жить, как раньше, делать то же, что и делала до этого. Неважно, что с тобой до этого произошло. Словно отматываешь время вспять…

Я заказываю такси в институт, лишь бы не идти пешком и вспоминать, как по этой дороге мы когда-то с Валей топали вдвоем. Наверное, я ужасная подруга и ужасный человек, но мне кажется, что сбежать от мыслей и воспоминаний будет проще, чем перемолоть их в себе через боль и отложить в архив памяти.

Туда же следовало бы отправить и Камиля…я надеялась, что обида на него пройдет сама по себе. Вместе со странным чувством, словно я по нему скучаю.

***

Месяц спустя

— Тебе положить овощи? — спрашивает меня отец. Я мотаю головой, быстро заваривая в кружке чай и пробуя его на крепость, — ладно, тогда Ляльке оставлю.

— Я не люблю печеные овощи, — подает голос сестра, — фу. Гадость.

После того, как отец вернулся из клиники, он, похоже, тронулся на правильном питании. Не то, чтобы меня это сильно тревожило… в конце концов, это лучше, чем алкоголь. Но это слишком напоминало мне о Хазаре. “Воспользуйся шансом узнать, что такое нормальная жизнь, нормальные вещи и полезная еда.”

Я не хотела слишком часто о нем вспоминать.

— Можно Ева сделает мне яичницу с колбасой? — вопрошает настойчиво Ляля.

— Я не могу, — произношу я, — мне надо на пары.

— Отстань от сестры, — отец ставит тарелку с овощами на стол и щелкает пультом от телевизора, начиная переключать каналы, — чей паспорт, кстати, валяется на полу в коридоре? Мой в кармане.

— Чей еще тогда может там валяться? — удивленно спрашиваю я, — у Ляли нет паспорта. Но почему он валяется? Он был в сумке.

— Не знаю. Сумка открыта.

— Ляля, — я впиваюсь взглядом в стремительно краснеющую сестру, — ты в моей сумке копалась?!

— Я пятьсот рублей взяла…

— Это называется воровство!

— Я хотела сходить в кафе, — бормочет она, — я соскучилась по нормальным сладостям. Хочу Тирамису. И сэндвич из Шоколадницы.

— Где это ты тут нашла Шоколадницу? — хмыкает отец, а Ляля бросает на меня быстрый взгляд. Я округляю глаза и одними губами говорю "замолчи".

Здесь нет Шоколадницы. Ляля нашла ее в доставках и за счет Хазара долго заказывала себе всякие вредные вещи. Когда она призналась мне случайно, что каждый день тратила по несколько тысяч на всякие вкусности, я долго не могла пригладить вставшие дыбом волосы. Мне было стыдно и неудобно перед Хазаром, несмотря на то, что я ни разу больше о нем не слышала с того дня, как мы ушли.

Отцу ни Ляля, ни я ничего не сказали о том, где мы жили. После клиники, капельниц и нескольких бесед с психотерапевтом, он вернулся новым человеком. Я не знаю, что ему наговорили. Я не верила, что можно такого человека убедить не пить. Однако, факт: отец пока не прикасался к алкоголю. Обычно он срывался очень быстро и ходил до этого злой, но сейчас он казался жизнерадостным, нашел, наконец, работу, и я хотела бы верить, что таким он останется навсегда.

Поэтому, чтобы его не нервировать, я готовила ему, что мы все это время были дома. Сцену с Хазаром и с отправкой в наркологию он помнил слабо. Я соврала, что Хазар — мой старый знакомый, который согласился помочь мне.

Главное, чтобы ни Ляля, ни отец не заглянули в мой паспорт, где по-прежнему стоял штамп о браке.

Я месяц ждала, что мне придет уведомление о разводе — так и не дождалась. И не совсем понимала, почему Камиль не собирается ставить точку в наших фальшивых отношениях.

— Ляле из Шоколадницы привозила я пирожные, — отвечаю я отцу, — Ляль, положи деньги обратно. И паспорт подними заодно. Нельзя транжирить так на еду.

Сестра со вздохом встает и уходит в коридор.

— О, — слышу я голос отца, а потом он откладывает со стуком пульт, — новости. Теперь можно и поесть.

Мне хочется сказать, что просмотр фильмов и новостей за едой — это слабо похоже на правильное питание, но внезапно мой взгляд падает на экран и я замираю с кружкой в руках.

— Трагически погиб сегодня ночью владелец биофармацевтической компании “Инофарм”, — спокойно вещает с экрана диктор, за спиной у которой я вижу отчетливо фотографию того самого человека на инвалидной коляске, который угрожал мне и Камилю, — по предварительной версии, взрыв в загородном доме Ефремова прогремел из-за утечки газа. Напомним, что “Инофарм” весной получила крупные инвестиции от правительства. Компания знаменита своими разработками в области генной терапии для лечения онкологических и генетических заболеваний…

— Ева, — внезапно громкий голос отца пугает меня, и я вздрагиваю. Он кивает мне на штаны, — ты чего? На себя чай льешь.

— Я… — вырывается у меня, и, опустив взгляд вниз, я понимаю, что действительно чай из кружки струйкой стекает на меня. Только плотная одежда спасает от ожогов, и я убираю руку с кружкой от себя, — ой. Я просто задумалась.

— Ев, дай хоть сто рублей на такси, — подает голос сестра, вернувшись на кухню и окончательно отвлекая от новостей, и попыток подумать про Камиля, — я так спать хочу, что на танцы не доеду. Усну.

— Нет, — я хмуро смотрю на нее, — хватит транжирить деньги. Это уже третий раз за неделю. А позавчера я тебе давала деньги на покраску.

— Ну пожалуйста!

— Нет! — я ставлю кружку на стол перед отцом, который приподнимает недоуменно брови, и отряхиваю штанину, — пешком сходи. Тогда точно взбодришься. Всё! Я переодеваться и не смотри на меня так.

— А сама на такси вчера ездила, — бормочет недовольно Ляля.

— Я на собеседование опаздывала, — шиплю я, покидая кухню и бросив взгляд на телевизор.

Дьявол, новости закончились. Теперь там показывают репортаж наводнение в Японии. А было ли что-нибудь сказано про Камиля? Я хотела бы услышать хоть одну короткую фразу про него, понять, что он в порядке. Просто любую фразу. Удалось ли ему получить наследство, выполнив все условия? Или эта компания — и есть часть его наследства, и ему пришлось прибегнуть к убийству?

Я быстро открываю на телефоне браузер, и, натягивая одной рукой новые джинсы, второй лихорадочно листаю новости. Нет. Ничего про Камиля. Короткие новости о смерти этого Ефремова и все. И про падение акций компании. Это всё.

Видимо, моя судьба — иметь мужа, но не знать о нем ровным счетом ничего. Камиль как был для меня загадкой, когда я жила у него, так и остался ею… навсегда.