Ваш ход, миссис Норидж - Елена Михалкова

– Вероника! Вивианн! Идите же скорее сюда!

Две девочки вбежали в комнату. За ними следовала гувернантка, затянутая в строгое черное платье.

– Девочки, я представлю вас нашей гостье, – сказала мать. – Это миссис Уэбстер. Они с мужем приехали в нашу страну из Америки. А это мои дочери, Вероника и Вивианн, и миссис Норидж, наш ангел-хранитель.

Неизвестно, что подумала молодая богатая американка, глядя на гувернантку, чрезвычайно мало походившую на ангела. Однако мы знаем, что подумала миссис Норидж. Невозможно было ошибиться, видя эти светло-голубые, широко расставленные глаза, и вздернутый нос, крупноватый для узкого лица, и вьющиеся темные волосы, убранные наверх по последней моде.

Миссис Уэбстер ласково поздоровалась с девочками и сказала несколько приветливых слов гувернантке. Она была мила, добра и скромна, и все, кто присутствовал на том вечере, были ею очарованы.

«Как приятно иногда ошибиться в своих предсказаниях, – подумала миссис Норидж. – Да простит меня Флосси, но я не стану напоминать миссис Уэбстер о Голубке».

– Позвольте представить вам моего мужа, миссис Норидж!

Ах, сколько затаенной гордости звучало в словах Миллисент! Как изящно держала она новоиспеченного супруга под руку – с долей небрежной уверенности, словно для нее не было ничего привычнее, – и в то же время с величавостью королевы, обладающей бесценным сокровищем.

– Рада познакомиться, мистер Фейн.

Гэвин Фейн вежливо поздоровался. Но расточать часть своего обаяния на скромную пожилую гувернантку счел излишним и, извинившись перед двумя женщинами, скрылся в магазине верхнего платья, сославшись на то, что им будет удобнее беседовать без него. Сквозь стеклянную витрину миссис Норидж видела, как навстречу импозантному молодому человеку выскочил приказчик.

– Поздравляю вас, Миллисент. Как здоровье миссис Кендел?

– Благодарю вас, у нее все хорошо. Роза и Норман будут рады узнать, что я виделась с вами. Мы часто вас вспоминаем! Ах, не удивительно ли – встретиться в Эксберри!

– Это в самом деле неожиданно, – согласилась миссис Норидж, с улыбкой глядя на бывшую воспитанницу.

Миллисент Кендел, а ныне миссис Фейн, цвела. Красотой в классическом понимании этого слова она не отличалась, но в ее лице читались живость и характер – то, что всегда ценила миссис Норидж. Из троих детей, вверенных когда-то ее попечению, Норман был самым спокойным, Роза – меланхоличной, а Миллисент – жизнерадостной. Игры на свежем воздухе были милее ее сердцу, чем рисование, а музицированию она предпочитала танцы.

Их мать придерживалась убеждения, что истинной леди крепкое здоровье ни к чему. Быть всегда на ногах? Помилуйте, это дурной тон! Для себя миссис Кендел выбрала мигрени, а для дочерей оставила обмороки. «Обмороки всегда уместны, – учила она. – Ими можно спасти почти любую неудобную ситуацию, кроме разве что пересоленного пудинга. Помните главное правило обморока: у него всегда должны быть зрители. Терять сознание, когда рядом никого нет, недопустимо, девочки мои».

Роза последовала наставлениям матери. У Миллисент же обмороки получались из рук вон плохо. Зато она прекрасно скакала верхом и полюбила многочасовые прогулки, следуя наставлениям гувернантки. «Слабость и изнеженность!» – призывала миссис Кендел. Яркий румянец на щеках старшей дочери огорчал ее. То ли дело аристократическая бледность младшей! Удастся ли найти подходящую партию для девушки с таким цветом лица – вот что беспокоило Люси Кендел.

«Что ж, одной тревогой у миссис Кендел меньше».

– Что привело вас с мужем в Эксберри, Миллисент?

– Мы навещаем кузена отца, мистера Чаплиджа. Вы знакомы? Они с женой живут здесь много лет.

– Не имела чести быть представленной.

– Смешные и милые люди. Им принадлежит самый первый дом по Тамберсон-стрит.

– Ах, да-да, знаю! Особняку, кажется, не меньше трехсот лет. Говорят, подземный ход соединяет его с церковью.

– Истинная правда, миссис Норидж! Я видела его своими глазами! Только ход давно обвалился. Мистер Чаплидж расчистил бы завал, но, по его словам, это очень дорого. Под домом есть подвал, в котором запирали провинившихся слуг. Он больше похож на склеп. Их приковывали цепью, бедняжек! Она до сих пор свисает со стены. Мистер Чаплидж собственноручно начищает ее каждый месяц и проверяет замок… Вам не кажется, что в этом есть что-то пугающее?

– Думаю, волноваться об этом следует не нам, а миссис Чаплидж, – отозвалась гувернантка.

Миллисент рассмеялась.

– Тетя Филлис слишком занята цветами, которые выращивает на крыше. Они видны с улицы, вы наверняка замечали их. На крыше есть небольшая терраса – ветхая, как почти все в этом доме… Миссис Чаплидж даже ее превратила в подобие крошечного райского сада. Конечно, они безобиднейшие чудаки, увлеченные древностью. Но я жду не дождусь, когда мы с Гэвином вернемся в Лондон! Мама надеялась, что мы станем жить с ней, но ей хватит Нормана и Розы. Мы будем навещать их. Гэвин говорит, что сельская жизнь не для него.

– А чего хотите вы сами, Миллисент?

– Приличная жена хочет того, чего желает ее супруг, – откликнулась Миллисент, но лукавый блеск в ее глазах мог навести на мысль, что она не всей душой разделяет это убеждение. – Я мечтаю посмотреть мир, миссис Норидж. Видит бог, нет места прекраснее, чем наше поместье, но я успею туда вернуться. А пока – пусть будет Лондон!

– Где вы поселитесь?

– Гэвин снял для нас квартиру. Я еще не видела ее.

Миллисент взяла миссис Норидж под руку, и они неторопливо пошли через парк.

– Чем занимается мистер Фейн?

– Его отец был семейным поверенным и оставил сыну хорошее наследство. И еще он управляет… я сейчас вспомню… ценными бумагами, кажется… или нет? – Миллисент вновь рассмеялась. – Об этом лучше знать маме. Она целый час допрашивала бедного Гэвина и осталась вполне удовлетворенной.

Мимо пробежал мальчик лет пяти с игрушечной лошадкой, по пятам за которым следовала дородная нянька. Миллисент проводила его нежным взглядом.

– Как вы познакомились?

– В церкви. Я уронила молитвенник…

Миллисент прикусила губу, пытаясь удержаться от смеха. Она продолжила бы рассказ, но их догнал Гэвин. В манере, которая показалась миссис Норидж несколько развязной, он сообщил, что в провинции не умеют шить. То ли дело Париж!

– Вы бывали в Париже, мистер Фейн? – осведомилась миссис Норидж.

– Не был, но непременно буду! Я отвезу туда Миллисент. Что она видела в своей жизни, бедняжка! Вам, женщинам, мир открывают мужчины… Так всегда было, есть и будет.

Миссис Норидж оставила эту сентенцию без внимания. Нельзя задеть самолюбие мужа, не задевая самолюбие влюбленной в него женщины, а обижать новоиспеченную миссис Фейн ей не хотелось.