Неделя длинных ножей - Фридрих Незнанский

Турецкий усмехнулся, пробежал глазами характеристику, хотя уже приходилось ее читать.

— Агрессивен, вспыльчив, необуздан, способен на неадекватные действия… — прочитал вслух. — Вы это имели в виду?

— Так а я про что? Мне ж и срок добавили! Видите? Вон там внизу. В хохотальник отвесил нашему бугру, а тогда мне всего ничего оставалось-то… Три месяца. Так еще полгода накинули.

— Хорошо, — Турецкий отложил бумагу. — Тогда почему вы сразу не помчались отомстить обидчикам вашей сожительницы, раз уж такой характер?

Дон засмеялся. Погрозил ему пальцем.

— Все ловите! Хотел, конечно. Только она, Люба то есть, на мне повисла. Мол, это они специально, чтоб вызвать меня из дома… Я у нее три дня прятался, у вас же все записано. Да, прятался от них, от ментов, а не от кого другого… И потом я сам своими ушами слышал. Я ж с другой стороны из окна вылез, дом обошел и гаражи… — он кивнул на диктофон. — Была бы у меня эта штуковина, записал бы, что там слышал.

— Ну и что вы услышали? — спросил Турецкий. — Только поподробнее, если можно. Все, что вам запомнилось…

Дон подозрительно уставился на него.

— Вы ж не верите…

— Это почему?

— Работа у вас такая. Ментов выгораживать. Скажете нет?

— А вы хотите, чтобы я сказал да?

— Ворон ворону глаз не выклюет, — убежденно ответил Дон, махнув рукой. — Ладно, дайте еще закурить, а я расскажу все, что помню.

Дон рассказывал, курил, менял сигареты, а Турецкий, внимательно слушая его, раздумывал, где здесь правда, а где миф. Ключевое звено здесь — Демидов, в этом нет сомнения. Его более чем странное поведение, вернее сказать. Но поведение еще не факт.

— …Как вы сказали, одного из нападавших звали Алекс?

— Ну да, точно, Алекс…

Турецкий кивнул и записал.

— А как называли по имени или фамилии того толстого милиционера, не вспомните?

— Мента? — упрямо поправил подследственный. — Балабон они его звали, сам слыхал.

— Что-нибудь еще о Балабоне слыхали? — спросил Турецкий.

— Вспомнил. Пацаны говорили еще, что он долбает их в своей ментовке. И никаких следов. Вроде с трудными подростками работает, я так понял, раз он всех знает, а они его. И на Балабона никто не обижался.

— Девушки среди них были? — спросил Турецкий.

— Как без них! Шалашовки какие-то пьяные. Хихикали.

— Ладно. Вернемся к попытке вашего ареста капитаном Анисимовым… Он вам ордер предъявил?

— Фу-у… Ладно, еще раз. Махнул бумажкой перед носом… Я что ее, смотрел? Подходит, в натуре, лыбится, ручкой помахал. Говорю ему как человеку, садись, Серега, налью!

— У вас с ним были хорошие, дружеские отношения?

— Почему были? А, ну да… Выходит теперь, что были. А чего б нам с ним не дружить? Он мне жить давал, а я ему на жизнь отстегивал… Придет, бывало, ко мне на склады…

— Кстати, что это за склады и где они находятся? — остановил Турецкий Дона, размахавшегося руками. — Вы о них третий раз говорите.

— А вы третий раз спрашиваете… — недовольно буркнул Дон. — Возле вещевого рынка в Вешняках. Торгующие у меня там свой товар держат. Не за так, конечно. Ну и вроде как камера хранения, куда они вечером сдают, что не продали днем. И разное, по мелочи…

— Хороший у вас заработок?

— Нормальный, — кивнул Дон. — Не жалуемся.

— А что ж у любовницы-то жили? — приподнял голову от бумаг Турецкий. — Квартиры своей нет?

— Так я скрывался после этой истории с Анисимовым…

— Тогда она почему не живет у вас?

— А, ну да, опять вы на вранье меня ловите, — вздохнул Дон. — Все забываю… Да есть у меня квартира, почему нет? Все путем. Она только жить у меня не желает. Кирюхи мои ей, вишь, не нравятся… Ну, заходят ко мне ребята после работы, то-се… Слова разные говорят. Вот тут у нас с ней сплошное противоречие.

— А что хоть за ребята?

— Нормальные. Говорю вам, у меня на складах служат. Все, как один, завязали с прошлым. Только таких беру. Работают грузчиками, охранниками. Да, и щипачей на рынке, в смысле карманников, ловят, в помощь ментам. Я за любого поручусь, понимаете? А она не понимает.

— То есть вы у них работодатель? — спросил Турецкий.

— Вроде того… — кивнул Дон.

— А как вам достались эти склады? — сощурился Турецкий. — Вот это я у вас еще не спрашивал.

Дон развел руками, отведя взгляд в сторону.

— Начальное накопление капитала, может, слышали. Пришлось повертеться, не без этого. Где подсуетился, где пригрозил, кому подмазал, кому вмазал… А как же без этого? Говорил же, что, согласно этой характеристике, меня никто на работу не брал! Иди по новой воруй?! Можно, конечно. Я бы, может, побольше имел, если бы рэкетом, как Тенгиз, занялся… Только надоело, вот что. И пацанов чем-то занял, и вам же поменьше с нами работы, я правильно говорю?

— Но с документацией у вас все в порядке? — спросил Турецкий.

— Спрашиваете!.. Можете все обыскать, все бумаги дома и на работе. Хотя вы наверняка уже давно все изъяли.

— Изъяли, — с улыбкой кивнул Турецкий. — Я их смотрел… Насколько я помню, вы и до этого уже встречались с Тенгизом Чугаевым, чтобы решить вопрос вашей собственности?

— Я вообще-то другого хотел… — вздохнул Дон, почесав в затылке. — Насчет рынка… Чтоб мне продал. И отступные ему предлагал. А он вдруг заговорил: ты, мол, наоборот, свои склады мне продай. И большие бабки положил. Представляете? То у него денег нет, а то вдруг откуда-то появились… То так, то эдак. Я отказался, зачем они мне? Мне и так неплохо. И пацаны при мне. И убивать мне его было незачем.

— Это я знаю, — кивнул Турецкий. — Еще раз. Значит, вы по-дружески пригласили капитана Анисимова к столу. И что дальше?

— Ну. А он подошел. Я встал, руку протянул, а он наручник— опа! — и мне нацепил. И ордером этим перед глазами махнул. Теперь поняли, почему его прислали? Мы ж с ним по корешам. Хоть он и мент. Пришел бы кто другой, да я бы близко его не подпустил! Покажь сначала ордер, верно? И расскажи мне о моих правах, чтоб сразу адвоката позвать. Я правильно говорю? А я его за стол пригласил. Как близкого человека.

— То есть осерчали вы там, в кафе? Там у вас драка и началась?

— Нет, не так дело было… Я, конечно, обалдел, в натуре. Думаю, лучше не сопротивляться. Не с моим характером права качать. Кафе это разнесу со всем персоналом и гостями, а после до конца жизни инвалидные им выплачивать… Ну, терплю пока что, никого не трогаю, только с ним вышли, а мне в морду эти камеры с прожекторами. Кино, блин, про меня снимают! Озвереешь тут… И еще эта девка молодая, в ящике ее видел, когда про наших блатных рассказывала, с микрофоном в руках… Ну тут я…