Время скорпионов - D.O.A.

— Здравствуйте, что вы здесь делаете?

— Прогуливаюсь. А вы? Начинаете или заканчиваете?

Он был в тренировочном костюме и вспотел, вероятно от быстрой ходьбы или бега.

— Небольшая пробежка вокруг дома.

— Жаль.

— Почему?

— Я бы могла пригласить вас на кофе.

Сервье быстро взглянул на часы и предложил встретиться возле его дома, в «Канапе», через двадцать минут, чтобы он успел принять душ. В назначенный час Амель сидела на красной бархатной банкетке под зеркалом.

— Вы ранняя пташка или у вас бессонница?

— И то и другое. — Амель обеими руками обхватила чашку и подула на чай.

— Заболели?

Она отрицательно покачала головой.

— Проблемы?

Утвердительный кивок.

— Личные или служебные?

— Личные. — И потом: — Вы женаты? — Вопрос вырвался у Амель помимо воли. Размышляя о ссоре с Сильвеном, она безотчетно допустила эту бестактность. — Простите и забудьте мой вопрос.

— Можно на «ты»?

Опять утвердительный кивок, взгляд устремлен куда-то в пустоту.

— Я не женат. Один раз чуть было не женился, но не получилось.

— Почему?

Сервье пожал плечами:

— Не сумел, не смог, возможно даже, не захотел допустить ту, кого я страстно желал, в свой внутренний мир. — Он с улыбкой сделал ударение на двух последних словах. — Однажды я понял, что проблема именно в этом. Но понимание пришло слишком поздно; очевидно, что-то в наших отношениях сломалось. В конце концов пришлось признать, что мы совсем не те, кем казались друг другу вначале.

— Если даже знаешь о человеке все, это ничего не меняет.

— Верно, но позволяет делать выбор и потом отвечать за него.

— Тут я бы спасовала.

— Вчера вечером что-то произошло?

Амель с некоторой тревогой взглянула на собеседника.

— Нет нужды быть семи пядей во лбу…

— Мы с друзьями были в ресторане, у меня зазвонил телефон, я вышла, чтобы ответить. Звонил Ружар…

— А твоему мужу это не понравилось.

— Да.

— Он знает, чем ты занимаешься?

Прежде чем ответить, Амель задумалась.

— В общем да. Но… сначала ему было наплевать.

— До Ружара с его секретами, да?

— Да, до Ружара с его секретами.

Сервье помолчал. На улице робко выглянуло солнце.

— У Веры — ее звали Вера — тоже появились от меня секреты. Я с ума сходил.

— У нее были серьезные причины?

— Другой.

Журналистка решилась, не вдаваясь в подробности и не называя имен, пояснить, к какой области относится дело, которым она занимается.

— Так понятней?

— Неужели все это стоит того, чтобы… Разве ты не можешь сказать побольше…

— Сильвену?

— Да. Хотя бы то, что только что рассказала мне. Он, наверное, чувствует себя лишним. Или даже хуже.

— Я его не обманывала.

— А ты ему это говорила?

— Не понимаю, с чего бы я должна это говорить?

— Может, чтобы спать спокойно? — Задав вопрос, Сервье подмигнул.

Линкс закрыл файл Сесийона и положил ноутбук на кровать рядом с собой. Глядя в экран включенного без звука телевизора, он быстро доел сандвич.

В обзоре, который ему передал Шарль, он отметил три вещи.

Прежде всего — это время, прошедшее между первыми отчетами, полученными несколько месяцев назад, и началом внедрения команд «Алекто» — после проведенного на прошлой неделе допроса Делиля. Многие источники указывали на обращенного; один из них был гораздо более старым, нежели все остальные.

Агенты службы неоднократно засекали некоего выходца из Северной Африки, следующего по пятам за Сесийоном и всегда одетого как настоящий исламист. Они не смогли ни установить личность, ни выследить его. Полученные от агентов фотографии были плохого качества и не давали представления о незнакомце. Значит, он очень осторожен. Профи. Напрашивался не слишком утешительный вывод: он не имеет отношения к операции «Алекто» и, возможно даже, к службе внешней разведки. Двойной агент или внедренный. Другой источник?

Второе наблюдение касалось привычек Джафара. Его планы были расписаны как по нотам — и не только на две недели, — он жил один, что упрощало жизнь всем. Он входил в число завербованных бедолаг (в его случае, по-видимому, в тюрьме), находящихся у самого основания башни. Из тех, у кого проницательный имам разглядел способности «выше среднего»… ко всякой ерунде… Многократные комплименты его «уму», «смелости», его «необыкновенному пониманию Книги», разумеется, привели к тому, что он почувствовал: ему доверяют, его ценят; и он постепенно проникся исламистскими идеями и стал преданным и усердным исполнителем. Пешкой, готовой всем пожертвовать ради дела.

Линкс отметил, что следует подсказать Стейнеру, чтобы он приставил людей к этому перекупщику наркоты, Мессауди, с которым обращенный встречается каждый день. Вера Сесийона была искренней, во всяком случае должным образом подготовленной, спора нет. Они с Мессауди давно знали друг друга, с совместного пребывания в тюряге в Изере. Но даже самая прекрасная дружба не способна устоять против фундаменталистского рвения. Их близость, даже их сотрудничество поразительны, противоестественны и могут объясняться лишь настоятельной необходимостью.

И еще одна деталь привлекла внимание агента: упоминание наблюдателями частых инцидентов, провоцируемых группой бомжей, проживающих недалеко от Мессауди.

Когда Сильвен вернулся из видеоклуба, Амель готовила ужин. После долгих пререканий они решили провести вечер дома. Топор войны был зарыт, а молодой муж успокоен объяснениями жены. Она рассказала ему о работе, своих страхах, своем стремлении разоблачить цинизм, с которым они с Ружаром сталкивались при изучении «закулисной стороны власти». Она восхищалась энергией и решимостью журналиста. Его постоянной готовностью броситься в схватку, несмотря на годы и опыт.

Сильвен поцеловал Амель, прошел в гостиную и разделся. Включив телевизор, он какое-то время щелкал пультом, пока не заметил, что компьютер не выключен. Жена шумно хлопотала в кухне. Он поднялся, подошел к компьютеру и после минутного колебания ввел пароль входа в почту Амель. Прежде он никогда не испытывал потребности проверять ее.

Сегодня ни одного полученного письма. Одно, отправленное в его отсутствие. Получатель некто Сервье. Интересно, кто это. Амель благодарит его «за сегодняшнее утро» и «несколько прекрасных минут», проведенных в его обществе.

Сильвен ощутил, как его гнев мгновенно вернулся.