Сердце Зверя. Любимая для колдуна - Елена Болотонь

— Но кайнара уже принесли. Кто знает, на что способна фантазия больного на голову дракона?

— Больного дракона? — снова переспросил Каменный и помрачнел. — Драконы не сходят с ума, Евлина. Но Дамиана можно понять. Предательство любимой, друзей, постоянные оглядки на взбесившийся дар, что только и ждет момента разорвать на клочки. Что Тарийскому еще делать, как не развлекаться, украшая свое одиночество?

— Всего-то нужно принять ответственность за свои поступки и смириться с тем, что неизбежно и недостижимо. Вы сами этому учили. Неужели Тарийский не способен это понять?

— Может, для него игра — смысл жизни?

— Игра выше дружбы, любви? Дамиан — циник, Вальд. Бездушный, жестокий. Не сравнить с вами. Лучше вас я ни мужчины, ни дракона не видела.

Едва уловимая усмешка скользнула по мужским губам, оттенив не слишком радостное настроение Вальда. Дракон сидел в кресле и был похож на грозный, неприступный вулкан. Спящий, но таящий в глубинных недрах темное, смертоносное пламя.

Невозможно предположить, какую реакцию вызвала наша вполне безобидная беседа. Навряд ли ему вообще могло понравиться сравнение.

— Вы мрачны, мой милорд. Что вас гнетет?

— Ты не видишь во мне недостатков?

— Вижу. Но ваши мне легче принять.

— Не настолько, видимо, — говорит Вальд, чуть подавшись вперед. — Ты сторонишься меня. Постоянно убегаешь. Что-то не так… Я понять не могу. После моего возвращения все изменилось. Ты разлюбила меня? Или боишься?

Прищуренный острый взгляд, серьезность сказанных слов поднимают душевную бурю. Кажется, прошлое внезапно вернулось, погрузив эмоции в хаос. Стоит усилий вернуть самообладание, не выдав ничем своих чувств. Ни к чему показывать слабость. Не время, не место. Встала и приблизилась к Вальду.

— Разве я не рядом с вами? — пытливо смотрю на дракона.

— Рядом, согласен. Но близости нет.

Вальд резко поднимается с кресла, заполняя собой все пространство. Отойти не успеваю, его руки уже на талии, губы возле моих. Уверенность, исходящая от дракона, именно сейчас кажется не очень уместной. Я не в силах отстраниться от Вальда. Разве бабочка справится с ветром? Намерения дракона уже очевидны, они пугают порывистостью и поднимаемыми на поверхность инстинктами.

— Вы сами утверждали, что физическая близость не главное, когда говорили о чувствах. А чувства остались, и, думаю, они настоящие. И хотели познакомиться с родителями, чтобы я позже решила остаться с вами или вернуться домой.

— Хочешь, поедем к твоим родным прямо сейчас? — предлагает Вальд.

— На праздник. Вы сказали, что мы поедем поздравить их. Завтра.

— Ну, хорошо. Пусть будет завтра.

Изучающий взгляд дракона, будто пламя сжигающее наносное, вызывающее дрожь в коленях, руках. Он так глубоко проникает, что хочется раскрыться, признаться в том, что страшит и порождает сомнения, выплеснуть все из себя.

— Я люблю тебя, Еви. Ты слышишь?

— Рипа Жади. Он к вам обращался?

— Что?

Недоумение на лице Каменного от внезапного вопроса показалось искренним. Забавная непредсказуемость! Она, пожалуй, мне может понравиться. Аккуратно высвобождаюсь из собственнического захвата и отхожу к столу, чтобы поднять желтый потрепанный лист. На нем нет ничего, кроме пары коротких строчек.

— Рипа Жади беспокоится о рабочих. Хотел порадовать их мясом, вином. Вы же не против?

— Нет. Я не против.

— Прекрасно. Скажу леди Диан, чтобы часть провианта выделили из наших запасов и вывезли на каменоломню. Сегодня же.

— Подойди ко мне, девочка…

Вдруг слышу ласковое и вижу протянутую ладонь.

— Я соскучился.

— Мне нужно ехать к Жади. Это срочно. Необходимо обсудить детали, о которых договорились вчера.

— Не нужно никуда ехать. Я сегодня все уладил.

— Вы?

— Чему ты удивляешься, милая? Я был на каменоломне, разговаривал со своим управляющим.

— Простите, милорд.

Потупила глаза, вспыхнула от неудобства. Излишняя самоуверенность, граничащая с наглостью, девушек вовсе не красит. В последнее время я и так много себе позволяю, хожу по грани, не страшась больно упасть.

— Поужинаешь сегодня со мной? — с улыбкой задает вопрос Вальд.

— Ну, конечно, милорд, — с благодарностью отзываюсь. — С удовольствием! Во сколько ужин?

— Буду ждать в семь. Заказал и музыкантов.

— Прекрасно! — восхищаюсь задумкой. — Ах, как романтично!

— Все для тебя. Как всегда.

Ну, конечно. Ближе к семи часам у меня случилась мигрень. Я сидела возле ведра и держала ладонь возле губ. Тошнило, мутило. Чувствовала себя очень плохо.

В комнату вбежала Мелисса.

— Девочка моя! Что такое? Неужели яд кайнара так действует?

— Может быть. Что-то проникло под кожу…

— Чем же тебе помочь?

— Боюсь, ничем, — отвечаю и виновато улыбаюсь. — Хочется спать, навалилась усталость. Вы не могли бы милорду обо всем рассказать? Извиниться… Ужина сегодня не будет. Не получится.

— Что ты говоришь, милая! Конечно, я все ему передам. Сейчас же отправлю за лекарем!

— Лекарь… Может быть, утром, если сон не поможет? Я сегодня пораньше лягу в кровать. Так не хочется, чтобы меня кто-то будил.

— Я тебя не оставлю! Скажу милорду, что ты заболела и проведу ночь с тобой!

— Я буду вам так благодарна!

Сложив руки перед собой как в молитве, я искренне улыбнулась. Присутствие леди Диан совершенно не помешает. Скорее, наоборот, с Мелиссой будет спокойнее.

— Совсем забыла сказать… — произнесла, вспомнив о разговоре с драконом. — На каменоломни необходимо отвезти мяса, пива, вина. Праздник общий. Людей и там нужно порадовать.

— Конечно, Евлина. Сделаю все дела и вернусь.

Улыбнулась ей с благодарностью. Как только леди вышла из туалетной комнаты, я поднялась, умылась прохладной водой, надеясь смыть с себя тяготы дня. О напавшей твари я больше не думала. Какой смысл себя мучить страшилками? О болезни не переживала и, наверное, даже обрадовалась, что дракон избавил меня от поездки на каменоломню. Усталость, нервное напряжение сказывались, заставляя ждать скорейшей развязки. Была уверена, что вот-вот произойдут перемены.

Уснула быстро, спала беспокойно. Мне снился пожар — неуемный, несущий погибель всему живому с чем соприкоснется, а в пылающих языках багрового огня я видела лицо Дамиана. Он смотрел мне в глаза с хитрой и ядовитой ухмылкой.

— Евли-и-ина…