Древние. Том I. Семейные узы. Часть I - Юрий Романов

закрыть вход в опасное место. Единственное, что сумел разглядеть Дэстан за несколько секунд пребывания в доме, так это сидевшее в углу тощее существо. Под залитым лунным светом окном, оно держало чей-то портрет и шаталось взад-вперёл. Томное мычание, похожее на жалобный вой раненого животного вонзилось в уши братьев. Тишина прервалась в тот момент, когда в одночасье, диким шумом отдался скрип половиц старой хибары. Вскоре, грохот от того, что тварь что-то яростно раскидывала в доме, перерос в настоящий погром. Чудовище услышало братьев.

Вой, сродни тысячам волков пронёсся по лесу. То был оборотень. Голодный, злой оборотень. Братья попятились назад.

Злобное порождение тьмы и человеческой ненависти, разъярённое тем, что нарушили его покой, вдребезги разбило деревянную дверь строения и вырвалось наружу. Одним мощным рывком, чудовище преодолело с десяток метров и обрушилось грозными, массивными лапами за спинами братьев.

Чудовище вновь промычало. Протяжно, словно умирающий волк и замахнулось, громадной костлявой лапой. Шелест листвы, покой которой нарушил монстр, послышался так близко, словно вокруг есть ещё одна тварь. На самом деле, здоровая, когтистая рука тотчас разрубила толстую ветку, что остановила несколько лезвий до попадания в Дэстана, когда младший, гонимый братом, вбежал в дом.

Старший тотчас сделал шаг назад и, заняв удобную позу, собрал всю свою энергию в кулак с щитом, для мощного удара. Отступив менее, чем на метр, Дэстан схватил артефакт поудобнее и со всего размаха совершил удар в разверзнутую пасть твари. Было непонятно, сколько деревьев на пути сломала туша монстра, ведь юноша уже успел скрыться за младшим братом в дом твари, прежде чем всё снова затихло.

Внутри тут и там были обломки домашней утвари, какая-то одежда, сломанная кровать и портрет, на который пялился зверь. Эвар внимательно осмотрел портрет: одетая на старый манер, упитанная женщина с румяными щеками глядела на него с той стороны. Её пухлые губы и голубые глаза были особенно тщательно написаны, на этом был сделан акцент.

— Она выглядит счастливой. — Проговорил, задумавшись, Эвар, не выпуская портрет незнакомки из рук. — Краски выцвели, многие детали не разглядеть, но эта женщина будто живая. Как думаешь, это была она? — Младший оглянулся на Дэстана, что уже улёгся на кровать. Пыльное одеяло отдавало запахом старухи и Дэстан поспешил стряхнуть грязь у дверного проёма, пока Эвар осматривал хибарку. Та казалась гораздо меньше снаружи: а внутри гостей ожидали две спальни, кухня и небольшой камин, заросший паутиной.

— Не успел насладиться видом этой красавицы, уж извини. — Проворчал Дэстан, укрываясь плотнее.

— Этими вещами давно, видать, не пользовались…

— Кто? Эти чудовища? Они потеряли всё человеческое, что когда-то в них было.

— Но, этот будто бы что-то помнил из своей прошлой жизни… Он или она держал в руках эту картину, как будто сожалея о чём-то.

— Не представляю, что случилось с этими людьми, и люди ли это вообще, но, кто знает, может быть, этот волк и есть женщина на картине?

— Не знаю, и знать не хочу. — Дэстан подал брату второе одеяло, удобно расположившись на боку. — Я просто с ног валюсь.

Эвар подпёр дверь массивным столом и на всякий случай глиняным горшком.

— Это для того, чтобы любопытным сюда было не попасть.

— А что если… — Подскочил Дэстан. — …Оно вернётся?

— Тоже может быть. Давай спать с тобой по очереди? — Эвар накрыл брата вторым одеялом и, сославшись на то, что не устал, принялся вновь осматривать хибару.

— Мы с тобой так повзрослели здесь… — Бормотал старший сквозь сон. — Всё это время думал, что мы скорее от старости тут помрём, чем от руки монстра.

Младший выглянул в окно.

Поляна, развернувшаяся у дома незнакомки с портрета, представляла собой обширную территорию, огороженную каменным забором высотой не более метра и местами обвалившегося; внутри по всему периметру были разбросаны тарелки, кувшины, небольшие круглые предметы, что блестели под луной. Разглядывая внутреннее убранство дома, юноша заметил в углу, где был оборотень что-то, напоминавшее бумагу, скомканную и брошенную, судя по всему, давным-давно. Эвар развернул записку и поднёс к окну. Корявым почерком, видимо, на скорую руку автор написал следующее:

“Это не остановить. Оно уже во мне. Я пыталась бороться, пыталась твердить себе, что больно не моё тело, а голова. На второй день после катастрофы пропали мои соседи. Третий день: пропали мои дорогие дети, все, кроме моего младенца. Мой муж исчез на четвёртый день. На пятый моё лицо стало выпирать. Я превращаюсь в собаку. О, боже мой! Знал бы ты, кем бы ты ни был, что это такое, видеть, как из здорового, молодого тела взращивается уродливое нечто, когда твои кости ломаются от любого прикосновения и сращиваются тотчас, под воздействием неведомой силы, но уже в другом положении. Я не хочу быть собакой. Я не хочу умирать” — Часть текста оборвалась, после чего последовала последняя запись. — “День десятый: я съела своего новорожденного сына! Я не хотела, я просто не могла остановиться, и я…” — То были последние строки той, кого братья видели при входе в дом. Эвар отставил письмо и вновь посмотрел в окно. При повторном прочтении юноша заметил на оборотной стороне надпись: “Альмхандфт”

Впервые за долгое время, Дэстан уснул не на холодной земле, не на развалинах, укрывшись щитом, а в самой настоящей кровати. Эвар ещё раз осмотрел домик, чтобы найти ещё записок. Не найдя продолжения повествования жизни несчастной, младший решил прилечь. Послышался храп мирно спящего Дэстана, и тягостный, протяжный хруст ветхого дерева, из которого была сделана кровать, когда упитанный, белоснежный дракон лёг посреди уставших тел. Массан же, успешно проведя братьев до хибары, устроился на крыше, прислонившись к глиняному дымоходу.

Пробуждение было столь же стремительным, сколь отход ко сну. Братья не могли понять, сколько им удалось отдохнуть: глаза отчаянно не желали открываться, а дикая слабость, проникшая в тело, напирала всё сильнее с каждой попыткой оторваться от кровати.

Всю небольшую хибару заполонил душераздирающий, громкий волчий вой. Этот вой искажённых живых существ казался настоящей пыткой, впадая в душу и раз за разом заставляя тело содрогаться. Казалось, будто дом окружила целая стая ненасытных тварей. Едва продрав глаза, Дэстан ринулся к окну — старая знакомая находился поодаль, среди мертвых деревьев, сверкая желтыми глазами-угольками. Вразброс находились ещё несколько волкообразных