Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков

порождающие его противоречивую целостность.

Будем помнить, что отличие Света от Тьмы не является различием между двумя отдельными сущностями. «Светлое» и «темное», начало и конец, «корень» и «ветви» возникают сообща, как тело и тень, звук и эхо, и друг без друга не существуют. Они совпадают по пределу своего существования – в «вечно отсутствующей» полноте своих свойств, ведь избыток света разрушителен не менее, чем его отсутствие.

Сам по себе, в единственном числе, Божий свет невыносим для смертного, жить в нем и существовать телесно нельзя. Именно так Творец выстроил целый мир, и в нем нельзя обойтись без Тьмы и ее порождений – теней.

Что есть зло?

Зло – это частица Тьмы, отделившаяся от Света. Да, она способна прочно поселиться в сердце. Но учти, куда эта частичка попадает; там, куда не проникает тепло, возникает гниение и разложение, что случилось с тобой, Собайя…

Антиарх перебил его:

– Ты всегда был мастак на досужие разговоры, но теперь твои потуги напрасны. Я сам и мои последователи, – он указал на находившихся в комнате Викса и Исфаила, – отыскали верный путь в лабиринте мелькающих оттенков мрачного. Не тебе указывать, что нам позволено, а что нет…

– Мне!!

Голос Гегезипа невероятно погрубел, налился рыкающими, эхоподобными обертонами.

Внезапно его тень, до того дрожащая и колеблющаяся в лучах горевших на стене светильников, налилась непроглядным мраком и начала медленно укрупняться, захватывая все больше пространства, помещавшегося в комнате.

У тени Гегезипа внезапно отросли лапы, они подобрались к мертвенно-побледневшему Антиарху. Старик откинулся к стене и протяжно и прерывисто вздохнул. Набрал воздух в легкие. Ожил, расправил плечи, тень его окрепла, вытянулась в длину и легла изломанными частями на растянувшиеся отростки гегезиповой тени.

Два сгустка мрака, ожившие, отчетливо источавшие тьму, сцепились.

Исфаил и Викс онемели.

Наливавшиеся тьмой контуры уже виделись объемными, с выступающими, утолщавшимися на глазах отростками. Сплетаясь и сжимая друг друга, исчадия тьмы вступили в ожесточенную схватку, превращаясь при этом то в нелепых и фантастических животных, чьи оскаленные пасти вцеплялись друг в друга, то в штрихованную решетку, пытавшуюся поймать сгустившиеся пятна мрака.

Пот обильно стекал с лиц обмерших до состояния трупов телесных оболочек Антиарха и Гегезипа. Только их руки еще пошевеливались, порождая многочисленные сгустки, улавливающие вражескую тьму. Их число все увеличивалось и увеличивалось.

Скоро вся комната предстала как пронизанное пятнами мрака пространство, в котором сражались два громадных, лишенных прозрачности пятна.

Неожиданно Антиарх вскрикнул и медленно сполз со стула. Его тень резко обрела естественные границы лежавшего на полу человека, затем обернулась подобием змеи, которая шустро уползла под комод.

Исфаил попытался вскочить, но солидная, полномрачная тень Гегезипа накрыла его и вернула на место.

– Сидеть! – приказал гость.

Он неторопливо вернул свою тень в прежнее подобие вечной спутницы человека.

Перевел дух, встал и, приблизившись к двери, предупредил:

– Напомните Собайе, чтобы он не забыл поделиться со своими братьями в Азии тем, что добудет в Риме. Предупредите – в следующий раз я буду менее благосклонен, – и вышел из комнаты.

Исфаил и Викс выскочили следом, но нигде – ни на галерее, ни внизу во внутреннем дворике не обнаружили ни Гегезипа, ни его тени…

Глава 8

Просвет в сгущавшемся мраке нараставших угроз наметился, когда Аквилий Регул Люпусиан тайно известил Марка Аврелия, кто поддерживает связь с Присцианом и когда его собираются отправить в Испанию.

В тот же день Тит Антонин объявил, что отправляется на виллу в окрестностях Рима, чтобы отдохнуть от государственных дел. На вилле он собирался пробыть до мартовских календ – то есть больше месяца. По слухам, которыми, как известно, земля полнится, в конце января государь вдруг почувствовал слабость и решил восстановить здоровье.

На вилле его уже ждал ланиста Публий Осторий, управляющий и главный наставник гладиаторов, содержащихся в императорской школе в Ланувии. Публий сам был из публичных бойцов и прославился тем, что сумел сразить в бою любимца римских зрителей Витразина[40].

Первым делом император спросил:

– Ты виделся с Лупой?

– Да, господин. Один из его людей показал мне вольноотпущенника Аттиана, Ацилия Секунда, которому поручено доставлять личную корреспонденцию сенатора в Испанию.

– Ну и как он?

– Крепкий малый, оружием владеет.

– Вы взяли его под наблюдение?

– Мои люди взяли под наблюдение дом сенатора, но этого мало, господин.

Император вопросительно взглянул на Остория.

– Необходимо взять под контроль порт в Остии. Оттуда до Испании неделя плавания, а сухопутным путем через Массилию (Марсель) несколько недель. Прошу тебя, господин, дать мне полномочия проверять каждое судно, которое в течение следующих нескольких дней должно отправиться в Испанию.

– Конечно, негласно?..

– Как получится, господин. Люди Люпусиана утверждают, Секунд еще тот проныра. Если его вспугнуть, он вполне способен раствориться в толпе.

– На что же ты рассчитываешь, Осторий?

– Я постараюсь, чтобы Секунд не смог отправиться на том корабле, на котором обычно добирается до Испании. Капитан этого сухогруза давно служит Аттиану. Пользуясь его покровительством, он часто провозит незадекларированные грузы, так что таможенный эдил сумеет отыскать у него что-нибудь запрещенное и не взять мзду. Если сделать все чисто, под указ городского префекта, эта мера не вызовет подозрений. Секунду придется либо отправиться сухопутным путем, либо пересесть на другое судно.

– Ты хочешь сказать…

– Да, господин. Если дело спешное – а Лупа считает, что оно очень спешное, – Секунд начнет искать судно, которое немедленно отправляется в Испанию. Следовательно, оно должно быть готово заранее и только ждать сигнала к отплытию. Это забота портовых властей, но проделать все следует чисто. Если бы Флавиний был здесь…

Император откликнулся:

– Не беспокойся, Флавиния есть кому заменить.

Осторий кашлянул и продолжил:

– Я со своими людьми будут числиться в команде. В море взять Секунда намного проще, чем в Остии или после прибытия в Тарракон. В море он будет куда более сговорчив…

– Мне нравится твой план, Осторий, – кивнул император. – Как мы договорились, если дело сладится, ты получаешь свободу и изрядную сумму на обустройство.

– А как же мои люди?

Император задумался:

– Мне нравится твоя забота о людях, поэтому я не прочь оставить тебя при себе в любом качестве. Твои помощники получат достойное вознаграждение, но не свободу. Хотя, понятно, к ним будет особое отношение…

– Они будут иметь право выбора?

– Да.

– Меня заботит судьба молодого германца. Его зовут Сегимундом. Родственное племя квадов захватило их стоянку, они поубивали всех, кто оказал сопротивление, в том числе и мать Сегимунда, а его самого и сестер продали в рабство. Хвала богам, он угодил в твою школу!