Наследница бриллиантов - Звева Казати Модиньяни

Оба мужчины приподнялись со своих мест и вежливо поклонились Соне.

— Тебе придется подписать кое-какие документы, — продолжал Онорио, — после чего ты станешь акционером серебряных рудников и владелицей квартиры в Нью-Йорке.

Соня медленно опустилась на стул. Даже не представляя себе, сколько могут стоить эти подарки, она понимала, что на нее свалилось огромное счастье. Раз уж на ней стояло клеймо содержанки, имело смысл играть эту роль до конца!

Праздник между тем шел своим чередом. От огней иллюминации и вспышек разноцветных фейерверков в парке было светло, как днем. Гости шутили, болтали, смеялись, кто-то танцевал под музыку оркестра. Соня, спрятавшись в тени деревьев, равнодушно, даже неприязненно наблюдала за происходящим. Она чувствовала себя одинокой и никому не нужной на этом пышном многолюдном приеме. Онорио, однако, весь вечер не выпускавший Соню из поля зрения, сразу же обнаружил ее укрытие и направился к ней, останавливаясь по дороге, чтобы переброситься парой слов с самыми важными гостями, ответить на вопросы журналистов или отпустить комплимент какой-нибудь красавице.

— Ты не веселишься, — с утвердительной интонацией заметил он, добравшись наконец до Сони.

— Ты тоже, — ответила она, взглянув на его серьезное лицо.

— Потерпи немного, скоро мы останемся вдвоем, и это будет восхитительно.

— Ты думаешь? — недоверчиво спросила она.

— Я знаю, — твердо ответил Онорио, снова оставляя ее одну.

Соня видела, как он направился к начальнику охраны и пожал ему руку, видимо, благодаря за отлично выполненную работу, после чего вошел в дом. Как всегда, неожиданно, точно из-под земли, возникла Пилар и жестами пригласила Соню следовать за ней.

Круглая каменная ванна была наполнена беловатой, пахнущей сандалом водой. Пилар добавила в нее еще несколько капель ароматной жидкости.

— Колдовские травы древних инков? — шутливо спросила Соня, погружаясь в теплую воду, от запаха которой у нее слегка закружилась голова.

После ванны Пилар обтерла ее махровой простыней и повела в спальню. Едва Соня легла, как появились две молодые креолки в белых одеждах и стали натирать ее тело какой-то благовонной мазью. Сильные и одновременно ласковые руки массировали ноги, плечи, спину, и Соня чувствовала, как освобождается от напряжения каждый мускул. От умелых движений девушек Соня расслабилась и, закрывая от удовольствия глаза, видела, как из комнаты вышла Пилар. Теперь креолки стали нежно поглаживать ее груди, легко надавливая на соски, потом раздвинули ей ноги и, едва касаясь, провели пальцами по внутренней стороне бедер. Горячая волна желания подхватила Соню и понесла на гребне вверх, и в ту же минуту девушки исчезли, и Соня увидела рядом с собой Онорио. Всем своим существом она потянулась навстречу его мужской силе, и, когда он вошел в нее, из ее груди вырвался крик восторга.

— Вот такой я и хотел тебя, — сказал он, сжимая ее в объятиях.

В эту ночь Соня впервые в жизни поняла, что секс — это не постыдное, грязное дело, а огромное наслаждение.

Соня вышла из такси у своего нового дома на Парк-авеню, и шофер, получив щедрые чаевые, услужливо помог донести до подъезда пакеты, которые у него тут же принял портье.

Стоял февраль. Ветры с Атлантики разогнали смог над Нью-Йорком, и геометрические очертания небоскребов четко выделялись на фоне розовеющей голубизны закатного неба.

Потуже запахнув на себе соболиную шубу, Соня с трудом преодолела встречный порыв ледяного ветра и вошла в подъезд. Ее квартира находилась на двенадцатом этаже. Портье проводил ее на лифте до дверей и, поставив пакеты на столик в холле, удалился, благодарно улыбнувшись полученному вознаграждению.

Здесь, в Нью-Йорке, гостили сейчас Силия и Вирджиния со своим маленьким Алессандро, поэтому Соня, проехавшись по магазинам Пятой авеню, вернулась с подарками. Сняв шубу, она вошла в гостиную. За огромным окном разгорался закат. Опустившись в мягкое удобное кресло, Соня пододвинула к себе телефон и заказала разговор с Бергамо. В Италии сейчас было одиннадцать, и Соня надеялась застать Онорио дома. Она не ошиблась: Онорио сам снял трубку и ответил ей сонным голосом.

— Прости, я, кажется, тебя разбудила, — извинилась Соня.

— Ничего страшного, я рад тебя слышать, — скорее вежливо, чем радостно ответил Онорио.

— Еще раз прости, — повторила Соня, — но мне хотелось рассказать тебе о концерте, на котором я вчера была. Выступали «Битлз», это было изумительно. Я сама до того дошла, что вопила и хлопала наравне с тинейджерами, забыв, что мне уже не шестнадцать.

— А кто они такие, эти «Битс» или как ты их назвала?

— Новая музыкальная группа. Они недавно появились, но пользуются уже огромным успехом. Хотя тебе, возможно, они бы не понравились.

— Скорее всего. Я остановился на Эдит Пиаф, ее песни не стареют, а эти выскочки — как метеоры, сегодня все о них говорят, а завтра забудут навсегда.

— Что касается «Битлз», вряд ли, они совсем не такие. Ну да ладно, расскажи лучше о себе. Как проводишь время? Развлекаешься ли?

— Не смеши меня. Я работаю как проклятый.

— Почему не приезжаешь ко мне? Я скучаю.

— Мне казалось, что Вирджиния с малышом доставляют тебе радость.

— Безусловно, но мне не хватает тебя.

— Попытаюсь что-нибудь придумать.

— А может быть, мне самой к тебе приехать? — спросила вдруг Соня, и в ответ наступило долгое молчание. — Ты слышишь меня, дорогой?

— Да-да, я тебя слышу, — ответил Онорио.

— Приехать мне на пару дней?

— Ты сама решай, как тебе поступать, я в твоих делах тебе не советчик, — сухо ответил ей Онорио.

— Онорио, что происходит? — спросила Соня. — С некоторых пор я стала замечать, что ты отдалился от меня. Кто в этом виноват?

— Возможно, я, возможно, ты, возможно, мы оба. Или вообще никто не виноват, — ответил Онорио.

— Объяснил, понятней некуда. Как доктора в «Пиноккио»: если больной жив, значит, он не умер.

— Мне кажется, это слишком серьезный вопрос, чтобы обсуждать его по телефону, да к тому же на ночь глядя, — заметил Онорио.

— Ну и черт с тобой! — разозлившись, сказала Соня и, не попрощавшись, бросила трубку.

Она откинулась на мягкую спинку кресла и в изнеможении закрыла глаза. Последнее время ей становилось все труднее жить с Онорио под одной крышей. Четыре года она провела в Бергамо, в его роскошном доме на улице Порта Дипинта, но в конце концов не выдержала. Онорио все время куда-то уезжал, а когда ненадолго возвращался, то бывал молчалив и только и ждал удобного случая, чтобы снова отправиться колесить по свету.