Наследница бриллиантов - Звева Казати Модиньяни

— Он стоит того, чтобы с ним познакомиться.

— Ты же знаешь, Онорио его терпеть не может.

— Онорио всех терпеть не может.

— Что ты задумал, несчастный греховодник?

— Ничего конкретного, просто фантазирую о любви и сексе.

— Пиппо, признайся, ты приехал в Нью-Йорк не просто так, — взволнованно заговорила Соня. — И на ужин меня пригласил не случайно, разве я не права?

— Права, моя радость, — ответил Пиппо. — Фред Виннер мой хороший друг, он попросил меня вас познакомить.

— А ты и обрадовался, рассчитываешь сплести очередную интригу. Но я не нуждаюсь в твоих услугах, у меня есть мужчина. Или ты забыл? — горячо сказала Соня. — Да даже если бы и не было, я не стала бы прибегать к твоей помощи, тем более что я не продаюсь, и ты это прекрасно знаешь.

— А Виннер и не думает тебя покупать, у него самые благородные намерения. Думаю, ты это заметила.

— Что-то ты темнишь.

— Соня, я хотел тебя подготовить, — став вдруг серьезным, сказал Пиппо.

У Сони внутри все похолодело.

— К чему?

— Несмотря на молодость, ты знаешь жизнь, знаешь мир, в котором живешь.

— Продолжай, — нетерпеливо сказала Соня.

— Если хочешь знать правду, думаю, настало время распрощаться с Онорио.

— Почему?

— Потому что у него другая женщина.

— Это случилось недавно?

— Это случилось год назад, и все, кроме тебя, в курсе.

— Кто она?

— Патриция Маури.

Патриция Маури — бывшая жена знаменитого кинорежиссера, бывшая актриса и бывшая любовница известного театрального актера — была не первой молодости, ей было чуть больше тридцати, но она, несомненно, оставалась красивой женщиной. В последние годы в ней открылся новый талант — она основала собственное издательство, специализирующееся исключительно на научной литературе.

— А ты заработал на этом тридцать сребреников, — съязвила Соня.

— Должен сказать тебе откровенно, гораздо больше.

— Теперь я понимаю, как ты получил рубрику в журнале «Вог». Это цена, которую заплатила тебе Маури. Она отблагодарила тебя за то, что ты помог ей оказаться в постели Онорио.

— Как бы там ни было, она там оказалась. На издательство требуется много денег, а Онорио, ты сама знаешь, человек щедрый.

— Значит, полагая, что я осталась с носом, ты решил великодушно пристроить меня Виннеру, верно? — заключила Соня.

Несмотря ни на что, она не была в обиде на Пиппо. Во многом благодаря его участию в ее жизни она достигла благополучия, и теперь, обладая солидным капиталом, может не думать о хлебе насущном, а значит, и ни от кого не зависеть. На прощание Соня поцеловала старого развратника в щечку и пообещала ему, что не будет держать на него зла.

Потом она переоделась, достала из сейфа деньги и разбудила Вирджинию.

— Мне срочно нужно в Милан, — сказала она. — Через пару дней вернусь.

— Что-нибудь случилось? — забеспокоилась Вирджиния. — Может быть, нам тоже с тобой вернуться в Италию?

— Ни в коем случае. Это касается только меня, — решительно сказала Соня.

Вирджиния от волнения никак не могла завязать пояс своего халата.

— Объясни же, наконец, что происходит? — взволнованно спросила она подругу.

— Некогда объяснять, Онорио меня бросил.

— Это ужасно! — трагическим голосом сказала Вирджиния. — Представляю, как ты переживаешь.

— Я не переживаю, я злюсь, — сказала Соня. — Я просто в ярости.

Самолет оторвался от земли, и уже через несколько секунд Соня увидела внизу огни Нью-Йорка, море огней, которые, мерцая и переливаясь, быстро удалялись от нее. Поначалу полет был неспокойным. Из-за неблагоприятной погоды самолет болтало, он то и дело проваливался в воздушные ямы. Когда стюардесса предложила ей ужин, Соня отказалась. Выпив стакан воды и взяв с подноса мятную конфетку, она опустила подлокотник, отделявший ее кресло от соседнего, которое оказалось свободным, и, накрывшись пледом, моментально уснула.

Разбудил ее запах кофе. Она скинула с себя плед и посмотрела в иллюминатор: далеко внизу, сверкая в лучах восходящего солнца, синел океан и тонкая белая ниточка прибоя омывала изломанную береговую полосу. Посмотрев на часы, Соня решила, что они уже летят над Францией и часа через два она сможет сесть в такси в аэропорту «Мальпенса». Если все будет благополучно, в Бергамо она попадет до десяти, а значит, наверняка застанет Онорио, который никогда рано не уезжает из дому.

Предстоящая встреча страшила Соню и одновременно возбуждала в ней мстительное чувство; ей хотелось посмотреть прямо в глаза человеку, который ее предал. Вдруг в памяти всплыло давнее предсказание Ирены: Рыцарь властный и богатый предаст ее, предаст, как Иуда. Почему она об этом забыла?

Она пошла в туалет, чтобы причесаться и поправить косметику, а когда вернулась на свое место в салоне первого класса, почувствовала аппетит и с нетерпением стала поджидать завтрак.

Очереди на такси не было, Соня сразу же взяла машину. Всю дорогу она спрашивала себя, что связывало их с Онорио эти годы, и пришла к заключению, что ничего, кроме секса. Сердце ее молчало, в нем так и не поселилась любовь к этому человеку. Она не сожалела, что их отношения закончились, в конце концов, это была игра, приятное приключение, и не больше.

Расплатившись с таксистом, Соня решительно направилась к дверям и, войдя в вестибюль, увидела, что там идут приготовления к празднику: рабочие украшали статуи и колонны гирляндами цветов, ветками экзотических деревьев со свисающими с них свежими фруктами, развешивали разноцветные шелковые ленты. Среди суетящихся людей она заметила шофера Онорио, который при виде ее смущенно отвел глаза в сторону.

— Где твой хозяин? — не ответив на приветствие шофера, спросила Соня, и тот без слов, одними глазами показал ей наверх, на широченную лестницу, по которой в эту минуту спускалась пожилая дама.

Она была в брючном костюме, на ее лице, прошедшем как минимум через две подтяжки, лежал грим, волосы были выкрашены в бледно-фиолетовый цвет. Дама давала указания рабочим и не сразу заметила Соню.

— Что синьорине угодно? — спросила она, спускаясь.

— Вы сначала представьтесь, а уж потом я решу, отвечать мне вам или нет, — с презрительной улыбкой сказала ей Соня.

— Я синьора Маури. Чем могу быть полезна? — с хозяйским высокомерием продолжала допытываться дама.

Соню начал разбирать смех, скорее истерический, чем веселый.

— Это нечто! — хохоча, сказала она. — Патриция сюда и родственников своих перетащила!