В царствование императора Николая Павловича - Александр Харников

– Хорошо, – кивнул царь, – то, что вы просите, выполнимо. После того как вы обозначите нужное вам место, мы снова вернемся к этому разговору. Ну, а вы, Николай Викторович, – обратился царь к Сергееву-младшему, – как вы видите себя в моем времени? Или вы предпочтете вернуться в будущее?

– Ваше величество, – задумчиво сказал бывший десантник, – конечно, мне больше нравится мое время. Но и отца я бросать не собираюсь. И потому буду рад, если вы дозволите время от времени гостить у него. К тому же, ваше величество, я солдат, и готов служить России в любом качестве.

– Отлично! – воскликнул царь. Он придерживался мнения, что все порядочные люди должны носить мундир. И то, что понравившийся ему молодой человек считает себя военным, обрадовало императора.

– Сразу видно военного человека! – продолжил он. – Кстати, какой у вас чин?

– Гвардии старший прапорщик ВДВ, ваше величество, – гордо ответил Николай.

Царь на мгновение задумался.

– Гм, у нас нет такого звания. И ВДВ – это, кажется, воздушно-десантные войска так называются – у нас их тоже нет. А чин ваш соответствует чину подпоручика гвардии. Не хотели бы вы перейти ко мне на службу в этом чине?

– Я подумаю, ваше величество, – сказал Сергеев-младший. – Тем более что я даже не могу представить, чем именно я буду здесь заниматься. Но на мою помощь можете рассчитывать.

– Хорошо, – император кивнул тезке, – давайте продолжим этот разговор чуть позже. Ну, а вы, ротмистр, – император повернулся к Соколову, – вам я предлагаю стать моим чиновником по особым поручениям. С соответствующими полномочиями и правом личного доклада мне. Возможно, что вам придется сопровождать меня во время очередного путешествия в будущее. Ну, и нужно будет стать связным между мною и господами пришельцами. Вы доказали свою преданность и умение держать язык за зубами. Именно такой человек мне и нужен.

– Ваше величество, – взволнованно промолвил удивленный донельзя ротмистр, – я готов… – тут голос его дрогнул, и он замолк, подбирая слова.

– Полно, ротмистр, – улыбнувшись, сказал царь, – вы даже представить себе не можете, что вам предстоит увидеть и узнать… А насчет ваших друзей, Виктор Иванович, – Николай снова повернулся к Сергееву, – мы поговорим с вами отдельно.

После того как Бенкендорф и ротмистр Соколов отправились на Фонтанку, а Сергеев-младший, повинуясь жесту отца, вышел из кабинета «подышать воздухом», царь и Виктор остались вдвоем.

– Виктор Иванович, – сказал Николай, – в вашем мире у меня состоялся очень важный и серьезный разговор с Александром Павловичем Шумилиным. Я знаю, что вы с ним друзья, и полагаю, что секретов у вас друг от друга нет. Знаете, за время пребывания там, в двадцать первом веке, я многое понял и пережил. И сейчас смотрю на происходящее вокруг меня совсем по-другому. Наверное, я уже никогда не смогу так же править Россией, как это делал раньше. Мне стало понятно, что многое из того, что я считал единственно правильным, на самом деле ошибочно. И очень важно, что теперь у меня есть те, кто сможет меня предостеречь от повторения сделанных в вашей истории ошибок.

Виктор Иванович, вы ведь знаете, что мне изначально не была уготована участь русского императора. Преемником моего старшего брата Александра должен был стать Константин. И то, что до последнего момента мне никто не сообщил о том, что Константин отказался от права на российский престол еще в 1823 году, не моя вина. Правда, мне рассказывали о пророчестве моей великой бабки, императрицы Екатерины Второй, которая увидев меня, еще младенца, заявила: «Я стала бабушкой третьего внука, который по необыкновенной силе своей предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него есть два старших брата».

Как бы то ни было, но меня совершенно не готовили со временем занять престол моих предков. Поэтому многое из того, что я уже успел сделать, став монархом, я делал по наитию, руководствуясь больше здравым смыслом, чем знаниями человеческой натуры и наукой об управлении государством. А уж если вспомнить начало моего царствования… – Николай с досадой взмахнул рукой.

– Ваше величество, – спросил Сергеев, – вы имеете в виду события 14 декабря?

– Да, именно их я и имею в виду, – ответил император. – Отправляясь утром с батальоном преображенцев на Сенатскую площадь, я не был уверен, что вечером вернусь целым и невредимым в Зимний дворец. Вы ведь знаете, какие были планы у заговорщиков?

– Знаю, – Виктор вспомнил про споры участников мятежа, суть которых сводилась к следующему – убить лишь одного царя Николая, или вырезать полностью всю царскую фамилию.

– Вот так я и начал царствовать, – сказал император, – и видит Бог, я старался быть хорошим монархом, суровым, но справедливым, строгим, но добрым… Не всегда это у меня получалось.

Для чего я это все говорю вам, Виктор Иванович. У меня есть миллионы подданных, умные и храбрые генералы, министры и сенаторы. Но у меня нет друзей. Нет того, кто скажет мне, что я неправ, когда я действительно неправ, того, кто удержит меня от опрометчивого поступка или решения.

И я бы хотел, чтобы такими друзьями для меня стали вы. Виктор Иванович, мне рассказал господин Шумилин, что вам довелось немало повоевать, что вы честно четверть века служили России. Поэтому ваши советы о том, как нам реформировать армию и флот империи, были бы очень ценны.

А теперь я хотел бы поговорить о ваших друзьях, – Николай внимательно посмотрел в глаза Сергееву, – я успел познакомиться поближе с Александром Павловичем Шумилиным. Это человек редкого ума и способностей. Я буду рад, если он тоже переберется в наше время, останется здесь жить и перейдет на службу ко мне.

Но к сожалению, было бы весьма опрометчиво назначить его министром или главой департамента. В качестве моего личного советника по вопросам внешней и внутренней политики он мог бы принести немало пользы нашему государству.

Как я уже говорил вам, Виктор Иванович, перед моим возвращением я имел долгий и серьезный разговор с господином Шумилиным. И он дал свое согласие на то, чтобы оказать всемерную помощь мне во всех моих делах. Он даже передал мне папку с документами о многих событиях, которые произошли или произойдут в самое ближайшее время. А также мнение ваших современников о некоторых моих сановниках и министрах. Как вы считаете, в качестве кого он может оказаться в Санкт-Петербурге?

– Ваше величество, – ответил Сергеев, – я полагаю, что этот вопрос надо решать не со мной, а с самим Александром Павловичем. Могу только подсказать, что мой друг – неплохой фотограф и делает хорошие снимки, многие из которых публиковали солидные газеты и журналы. Он мог бы стать придворным фотографом, что дало бы ему возможность вполне свободно появляться во дворце и общаться с вами и вашими доверенными министрами.

– Да, будучи в гостях у Александра Павловича, я обратил внимание на чудесные рисунки, которые, однако, не были нарисованы, а словно выхвачены из окружающей нас природы, – сказал Николай. – Действительно, фотографии, которые делает ваш друг, совсем не похожи на те картинки, которые в прошлом году сделал француз Луи Даггер. Я думаю, спрос на такие вот моментальные портреты будет у нас большой, и Александр Павлович таким способом познакомится лично со многими известными и знатными людьми империи.