Жестокие слова - Луиз Пенни

Неужели у него инфаркт?

Он поднял взгляд и увидел, что этот крупный, уверенный в себе человек смотрит на него. И он подумал, что если у него случится инфаркт, то этот человек, вероятно, поможет ему.

Как рассказать о его жизни в Лапорте среди мужчин и женщин, страдающих синдромом Дауна? Поначалу он думал, что его работа состоит в том, чтобы следить за их физическим состоянием.

Помогать другим.

Гуру говорил ему, что именно это он и должен делать. Он долгие годы провел в обители в Индии, и наконец гуру заметил его присутствие. Он прожил там почти десять лет в обмен всего на два слова.

«Помогай другим».

И он делал это. Он вернулся в Квебек и присоединился к брату Альберу в Лапорте. Чтобы помогать другим. Ему никогда, ни разу не приходило в голову, что и они могут помогать ему. В конце концов, как эти ущербные люди могут чем-то помочь великому целителю и философу?

Прошли годы, и вот как-то раз он проснулся в своем коттедже в Лапорте и почувствовал: что-то изменилось. Он спустился на завтрак и понял, что знает их всех по именам. И все говорили с ним. Или улыбались. Или подходили к нему и показывали то, что нашли. Улитку, палочку, травинку.

Ничего необычного. И в то же время весь мир изменился, пока он спал. В постель он лег помощником другим людям, а проснулся исцеленным сам.

Тем вечером в тени клена он начал писать «Бытие».

— Я приглядывал за Марком. Наблюдал за его успехами в Монреале. То, что они продали собственность там и купили дом здесь, я воспринял как знак.

— Знак чего? — спросил Гамаш.

— Знак кризиса. Я захотел помочь.

«Помогай другим».

Только теперь он начал осознавать силу этих двух простых слов. И эта помощь приходила в разных формах.

— Чем помочь? — спросил Гамаш.

— Убедиться в том, что с ним все в порядке, — сказал Жильбер. — Слушайте, здесь такой переполох из-за этого тела. Марк сделал глупость, что утащил это тело, но я его знаю. Он не убийца.

— Откуда вы знаете?

Жильбер смерил его гневным взглядом. Его ярость вернулась с прежней силой. Но Арман Гамаш знал, что стоит за этим гневом. Что стоит за любым гневом.

Страх.

Чего так боялся Винсент Жильбер?

Ответ был прост. Он боялся, что его сына арестуют за убийство. Либо потому, что его сын совершил это, либо потому, что не совершал.

* * *

Несколько минут спустя в переполненном бистро раздался голос, адресованный старшему инспектору, который пришел выпить стаканчик красного вина и спокойно прочитать свою книгу.

— Ну и хитрец!

Почти все подняли головы. Мирна продефилировала по залу и, остановившись рядом со столиком Гамаша, устремила на него сердитый взгляд. Он встал, слегка поклонился, показал ей на стул.

Мирна села так резко, что стул скрипнул.

— Вина?

— Почему вы мне не сказали, зачем вам книга? — Она показала на «Бытие» в его руке.

Гамаш ухмыльнулся:

— Тайны, тайны.

— И как долго, по-вашему, это останется тайной?

— Достаточно долго. Мне известно, что он заходил сюда выпить. Вы с ним познакомились?

— С Винсентом Жильбером? Если вожделенные взгляды, бессвязный лепет и раболепствование называть знакомством, то да. Я с ним познакомилась.

— Он наверняка уже забыл, что это были вы.

— Потому что меня так легко с кем-то перепутать? Он и в самом деле отец Марка?

— Да.

— Знаете, он проигнорировал меня, когда я попыталась представиться. Посмотрел на меня как на какую-то козявку. — Принесли вино и новую вазочку с орешками. — Слава богу, я ему сказала, что меня зовут Клара Морроу.

— И я тоже, — сказал Гамаш. — Боюсь, у него может обостриться подозрительность.

Мирна рассмеялась, чувствуя, как уходит ее раздражение:

— Старик Мюнден говорит, что именно Винсент Жильбер следил в лесу за собственным сыном. Это так?

Гамаш прикинул, сколько стоит ей сказать, но было ясно, что никаких тайн на сей счет уже не осталось. Он кивнул.

— Зачем следить за собственным сыном?

— Они не виделись много лет.

— Первый положительный отзыв, что я слышу о Марке Жильбере, — сказала Мирна. — И тем не менее в этом есть какая-то ирония. Знаменитый доктор Жильбер помогает стольким детям, но расстался с собственным сыном.

Гамаш опять подумал об Анни. Не так же ли он поступал с нею? Выслушивал жалобы других, оставаясь глухим к проблемам собственной дочери? Он звонил ей накануне вечером и уверил себя, что с ней все в порядке. Но от «в порядке» до «прекрасно» расстояние было велико. Дело явно было плохо, раз она была готова слушать Бовуара.

— Прошу, — сказал Оливье, протягивая Гамашу и Мирне меню.

— Я ухожу, — сказала Мирна.

Оливье остался у столика.

— Говорят, вы нашли место, где жил убитый. Он все время оставался в лесу?

Тут появились Лакост и Бовуар, заказали себе выпивку. Допив вино и прихватив целую горсть орешков кешью, Мирна встала.

— Буду обращать больше внимания на книги, которые вы покупаете.

— У вас, случайно, нет «Уолдена»? — спросил Гамаш.

— Только не говорите мне, что вы там и Торо нашли. Неужели кто-то еще скрывается в лесу? Может, Джимми Хоффа?[55]Или Амелия Эрхарт?[56]Приходите после обеда, я дам вам мой экземпляр «Уолдена».

Она ушла, Оливье принял их заказ и принес теплые булочки, намазанные тающим монардовым маслом и паштетом. Бовуар вытащил из сумки кипу фотографий хижины и протянул их шефу:

— Распечатал сразу, как мы вернулись.

Бовуар принялся за теплую булочку. Он умирал от голода. Агент Лакост тоже взяла одну, глотнула вина и выглянула в окно. Но увидела в нем лишь отражение бистро. Жители деревни обедали, кто-то сидел у стойки бара за стаканом пива или виски. Кто-то отдыхал у огня. Никто не обращал внимания на полицейских. Но тут она увидела пару глаз, отраженных в стекле. Скорее призрака, чем человека. Она повернула голову в тот момент, когда Оливье исчез в кухне.

Несколько минут спустя перед Бовуаром была поставлена тарелка улиток в чесночном соусе, для Лакост принесли гороховый суп с мятой, а для Гамаша — суп из цветной капусты и жирного сыра с грушей и финиками.