Уровень. Магия - Вероника Мелан

Лао сформировало еще один абзац текста. Если бы в ручку был встроен индикатор эмоциональности предмета, он бы показал, что в эту минуту зеркало чувствует себя важным, пыжится от гордости за выдаваемые знания, радуется, что кто-то слушает, — по крайней мере, так казалось.

Майкл ушел некоторое время назад, снаружи догорали угли, под одеялом было тепло и уютно. Почти просохли от вечной сырости сапоги.

— А как хвалят?

— Намного больше?

Жадина она все-таки.

— Здорово.

Марика зевнула, мечтательно потянулась и почмокала губами, совсем как Арви.

— Понятно. То есть жить в суете и спешке нежелательно. Слушай, так это совсем как здесь, на Магии. Если идешь плохо, без понимания, — Уровень постоянно удлиняет дорогу, а если осмысливаешь свои действия, приходишь к верным выводам и становишься лучше, то дает бонусы. Как завтрашний Пруд Бабочек, да?

— Это я уже поняла. Отчасти. Хотя, знаешь, учиться этому и учиться. Жизни не хватит.

— Ага, ты тоже, — раздался сонный шепот. — Спи.

Поверхность Лао погасла. Раздумывая о Долине Золотых листьев и желая, чтобы поскорее настало утро, Марика укуталась в одеяло с головой.

Арви сбрендил от счастья — не то крепко выспался, не то перенял звенящее радостью настроение от людей — и теперь с упоением гонялся за невидимыми в траве зверушками. То замирал, прижав уши-локаторы к голове, то кидался вперед, взлетал почти вертикально, растопырив розовые подушки лап и выпустив когти. Откровенно наслаждался жизнью.

Кого он ловил, Марика так и не поняла: кроликов, мышей? До этого момента она не видела ни тех, ни других и несколько опасалась, что с минуты на минуту сервал принесет в зубах чью-нибудь дохлую шкурку. В качестве гордости за себя и презента для нее.

Тьфу-тьфу через плечо и чур ее…

— Как кроссовки, не малы?

— Нет.

Шагали вот уже час. Майкл, как и обещал, пожаловал с самого утра — бодрый, чисто выбритый, оптимистичный. И пахнущий так, что Марику, как неисправный компас, постоянно вело в его сторону.

Пришел, принес ношеные кроссовки. Попросил померить.

Она не стала спрашивать чьи, а он не стал уточнять. Убедился, что сели нормально, и улыбнулся.

— Оставьте сапоги здесь. Не думаю, что они вам больше пригодятся.

— А как же в мусорку? Или администраторше на выходе? Она ж меня съест, когда будет проверять инвентарь.

— Не съест. Я ей их унесу потом, выйду через портал. Забудьте, это мелочи. Зато идти до пилона в этом вам будет куда удобнее, холодно уже не будет.

Наверное, боги ушами мистера Морэна все же услышали ее молитвы и послали легкую обувь, о которой она мечтала не первые сутки. Стопы были счастливы: в них больше не давила ребристая подошва и края рваных стелек, сбоку не хлюпало, а сверху не сжимало. Шагать стало непривычно легко — ноги не отягощал лишний груз. Не болталась вокруг талии и толстовка — ее повесил себе на заплечную сумку проводник. Просто улыбнулся, протянул руку — и она отдала, не стала спорить. А теперь, избавившись от, казалось бы, привычных, но утомительных атрибутов и напоминая себе молодую лань, резво бежала по сухим листьям почти вприпрыжку.

— Слушайте, а ведь уже скоро?

Майкл усмехался и ничего не отвечал. Молчал, бросал короткие взгляды на часы, иногда всматривался в невидимые указатели или поглядывал на изумительно синее без единого облачка небо.

Становилось все теплее, но не жарко или душно, а просто теплее; Марика расстегнула кофту. Интересно, долго ли идти? До обеда недалеко, очень бы хотелось увидеть хваленые места.

Из зарослей вынырнула довольная желтоглазая морда Арви: из-за темных полос вокруг носа и приоткрытого рта казалось, что сервал улыбается. Через секунду, уловив слышный ему одному шорох, он вновь скрылся в кустах.

— Знаете, я тут подумала, — спустя несколько минут Марика, которой очень хотелось диалога, в очередной раз пристала к шагающему впереди мужчине, — когда дойдем до места, я попрошу у котелка сэндвичей с тунцом на обед. Вы любите тунец? Или попросить что-то другое? Картошки, рагу, может, капусты?..

— Золото.

— Что? — она удивилась. — Попросить золота?

— Да нет же, смотрите.

Марика проследила за указывающим вперед пальцем и ахнула. В двадцати шагах от них начинался золотой — он не обманывал, — не красный, багряный или оранжевый, а абсолютно золотой лес.

Листья переливались, будто светились изнутри. На ощупь обычные, гладкие, с прожилками, но совершенно необыкновенные на вид. Золотые.

Она шла распахнув рот. Не замечала ни улыбки Майкла, ни его смеющихся глаз, когда она то касалась веток, проводила по ним пальцами, то подбирала опавшие на землю пятиконечные, похожие на кленовые листочки.

В конце концов Марика набрала их целый ворох и, не замечая, что спотыкается о корни, любовалась необычным букетом.

— Как такое может быть? Они же волшебные! Все деревья тут волшебные!

— А я говорил.

Ей нравилось абсолютно все: легкость собственных шагов, воздушность настроения, мерцающий пробивающийся сквозь кроны желтый свет, прозрачность и чистота воздуха, кувыркающийся в попытках поймать летающего жучка Арви — первое попавшееся в поле зрения на Магии насекомое.

— А теперь — та-дам! Пруд Бабочек!

Майкл наклонился, чтобы пройти под низко висящими, словно шелестящий вход, ветвями; Марика юркнула следом за ним, на секунду прикрыла, чтобы не оцарапать, лицо ладонями, а после застыла, как вкопанная, и ахнула во второй раз.

— Их много! Бабочек! И эти лилии — это же гигантские плавучие листы! Такие огромные! Посмотрите: синие, белые, красные, зеленые! Я в жизни не видела столько бабочек!

Поверхность раскинувшегося посреди леса пруда застыла под синим небом зеркалом — беспечной, ровной гладью, на которой тут и там на расстоянии прыжка друг от друга плавали широкие округлые листья-плоты. А сверху, то взмывая в воздух, то вновь присаживаясь на зеленые ковры кувшинок, безмятежно порхали десятки — сотни! — разноцветных бабочек.