Уровень. Магия - Вероника Мелан

— Зачем они здесь? Почему столько?

— Никто не знает, зачем и почему. Но это место уникально.

— Я вижу.

— Нет, не только тем, что вы видите, но еще и тем, что это место-бонус.

— Что значит «место-бонус»?

Майкл скинул сумку с плеча на траву — сочную и зеленую — и, не отрывая взгляда от безмятежного водоема, пояснил:

— Я советую вам не только искупаться, но и попытаться поймать хоть одну бабочку. Попробуйте, приложите усилие. Если сможете — Магия однажды наградит вас подарком.

Она смотрела на него, распахнув рот; понимала, что напоминает восторженную дурочку, но едва ли могла что-то с этим поделать.

— А откуда вы это знаете?

— Просто знаю.

— Вы их ловили?

— В свое время.

Марика огляделась вокруг; внутри боролись радость и смущение. Как купаться на виду у проводника? В одежде? Ведь не голой же? И чем ловить бабочек?

На второй вопрос Майкл ответил сам — угадал ее мысли:

— Там, чуть подальше, на берегу есть сачки. Побольше и поменьше.

— Но откуда?

Он, казалось, забавлялся ее изумлением.

— Они всегда здесь есть, если кому-то вдруг захочется половить бабочек. — На этот раз у Марики не нашлось даже слов — лишь открылся и закрылся рот. — А я оставлю вас на час, если вы не против. Изольда прислала сообщение, что пришли новые договора с поправками, я должен их подписать. А через час или полтора я вернусь. Тогда и пообедаем, хорошо?

— Хорошо.

Она кивнула так браво, что упали на лицо рассыпавшиеся по плечам локоны.

Отплевываясь от воды, Марика отбросила мокрые пряди со лба, хлопнула по краю листа ладошкой и заорала:

— Арви! Да не пастью! Ты же ее съешь! Лапами прижимай! В рот не суй, слышишь?

Кот увлекся по полной: скакал по кувшинкам взад-вперед, взвивался в воздух в самом центре сверкающего роя и клацал зубами; как ни странно, он совершенно не боялся воды. Пытался ухватить трепещущие крылышки, метался от одного листа к другому и в конце концов плюхнулся в воду.

Марика звонко смеялась.

Она и сама оказалась в воде раз, наверное, в тридцатый, пытаясь накрыть крылатых баловниц то сачком, то пальцами, то сложенными домиком ладошками. А теперь бултыхала в теплом, как парное молоко, подводном течении ногами и радостно улыбалась. Сначала боялась, что внизу окажутся неприятные на ощупь водоросли или что-то еще, но лилии, казалось, вообще не крепились ко дну — под ними не обнаружилось ни жил, ни лиан, ни корней. Прозрачная вода и теплый бархатистый песок. Если выпрямиться и встать — как раз по подбородок.

Очередная синекрылая красавица уселась на край прогретой кувшинки прямо перед носом; Марика хитро прищурилась, рассматривая рисунок из желтых и белых колечек.

— А-а-ах!

Очередной прыжок, громкий всплеск, водопад из брызг и взлетевшая к небу бабочка. Очередной раззадоривший еще больше провал.

Марика выбралась на широкий лист и потрясла головой, вытряхивая из уха воду.

— Давай-давай! Не расслабляйся! Нам велено поймать хоть одну! — крикнула коту и, ловко шлепая по кувшинке босыми ногами, с визгом понеслась к ближайшей стае кружащих насекомых. Судорожно болтался на палке слипшийся и обвисший мокрый сачок.

— Пойма-а-а-а-ю!

Наблюдая за скачущей в одной майке и плавках девчонкой, выбрался на соседний лист мокрый сервал. Чихнул. Почесал задней ногой мокрое пузо и тут же попытался схватить зубами порхающий комок с зелеными крыльями. Промахнулся.

В очередной раз прокатившись по скользкой поверхности листа, с громким визгом обрушилась в воду Марика.

— Я не могу! Я с них просто не могу! — она хохотала, лежа на теплой, казавшейся чуть резиновой поверхности листа, раскинув в руки в стороны и глядя в небо. — Так ни одной и не поймала, представляешь? И это за целый час, наверное! Но та-а-а-ак хорошо… Какое же тут классное, затесавшееся в осень лето! Кто бы знал, что существуют такие места.

Валялся на соседней кувшинке ушастый и довольный, казавшийся свежевыстиранной игрушкой с пятнистой шерстью Арви. На секунду поднял голову, слушая человеческую речь, и тут же снова уронил ее на лист. Утомился. Вытянул перед собой все четыре лапы и покосился на крылатых насекомых.

— Да оставь ты их! Ну, не поймали, и ладно.

Странно, как хорошо. Ни проблем, ни забот, ни мыслей. Просто теплый день, вода, Золотой лес вокруг и первозданное льнущее к душе спокойствие.

Марика закрыла глаза и, кажется, задремала; пригревало, высушивая капли на лице, солнце; холодила кожу облепившая грудь и живот сырая майка. По телу разлилась приятная тягучая усталость, как часто бывает после бурной активности, тогда так приятно растянуться и всласть полежать.

Проснулась она неожиданно, просто распахнула глаза и тут же увидела, что на груди сидит бабочка: медленно складывались и раскладывались разделенные на четвертинки крылья — красные с розовыми прожилками. Не медля ни секунды, Марика накрыла ее руками, почувствовала, как испуганно забились о кожу ладошек крылья пленницы, и счастливо захохотала:

— Я ее поймала, Арви! Все-таки поймала! Один-ноль в нашу пользу!!!

* * *

— Получается, вы и сами не знаете, каким образом Уровень генерирует пространство? Что может оказаться за следующим поворотом, где границы, куда все это ведет?

— Нет.

— И общей карты для вас как для проводника тоже нет?

— Есть. Но на ней тоже указано далеко не все.

— Как странно.

Они просидели у пруда почти до заката. Занимались тем, что называется «ничегонеделание»: ели, пили, сушили одежду, жгли тонкие веточки, смотрели на бабочек и разговаривали. Как будто выходной. Просто выходной — ленный день, косые лучи закатного солнца, искрящиеся в них стайки насекомых, тихий и редкий плеск воды, изредка пробуждаемой ветерком, молчаливое озеро с кувшинками.

Несмотря на тишину и отсутствие полезных дел — движения вперед, поиска и достижения целей, вечного стремления вдаль, — Марике казалось, что она живет. Не просто сидит на берегу, а полноценно проживает каждое мгновение: растворяется в нем, пропитывается, зависает в воздухе, парит над зеркалом воды вместе с неугомонными бабочками, наслаждается медленно переливающимися из одной в другую секундами.

— Получается, вы часто ходите, не зная дороги?

— Я знаю цель.

Майкл повернулся и посмотрел на нее. Красивое мужественное лицо, черные ресницы, серые глаза, тень щетины на подбородке. «С ним так хорошо, — думалось ей отстраненно, — почему с ним так хорошо?»

— Когда знаешь цель, не обязательно знать дорогу, которая к ней приведет.