Кто сражается с чудовищами. Как я двадцать лет выслеживал серийных убийц для ФБР - Том Шахтман

После случая с «Силами Зла» армейское руководство попросило ФБР учредить учебные курсы для военных по переговорам об освобождении заложников, так что я снова облачился в форму и отправился читать лекции в Германию.

История эта довольно длинная, но если вкратце, то в течение всех двадцати лет службы в Бюро я оставался офицером запаса. Поскольку формально это шло вразрез с политикой Бюро, то мне время от времени приходилось прибегать к различным уловкам, чтобы сохранить свой статус. Если любое другое правительственное агентство не только позволяет своим сотрудникам оставаться в резерве, но даже поощряет это – у ЦРУ, например, есть своя резервная часть, регулярно проводящая собрания в Лэнгли, – то ФБР с неодобрением относится к конфликту интересов. Тем не менее армия периодически требовала, чтобы Бюро предоставило ей опытных инструкторов по переговорам об освобождении заложников и по другим подобным темам, – вот такие задания поручались мне. В конкретном случае я попросил разрешения взять с собой своего помощника Джона Дугласа: Джон принял участие в трудных, но успешных переговорах в Милуоки, а также помогал мне вести занятия по переговорам об освобождении заложников в Куантико.

На обратном пути мы по предварительной договоренности остановились в Брэмсхилле, в британском полицейском колледже за сотню миль от Лондона, ведущем учебном заведении органов правопорядка на Британских островах и своего рода аналоге Куантико. Я надеялся завести там полезные знакомства и пробудить интерес к программе обмена. Мы встретились с комендантом колледжа и некоторыми другими высокопоставленными сотрудниками, провели несколько гостевых лекций и поучаствовали в семинарах.

Британцы проявляли некий скептицизм в отношении американцев, утверждавших, что они могут решить дело, всего лишь взглянув на фотографии с места преступления, и это стало главной темой наших разговоров после занятий в зале отдыха, которые все сотрудники и слушатели посещали в конце дня. Мы с Дугласом сидели и попивали пиво с одним из слушателей, полицейским Джоном Домайлом, который расследовал самую громкую серию жестоких убийств после знаменитого Джека Потрошителя. Неизвестного преступника, за четыре года убившего в Йоркшире восемь женщин, большинство из которых были проститутками, прозвали «Йоркширским потрошителем». Три женщины после его нападений выжили, но все они были согласны лишь в том, что это был белый взрослый мужчина средних размеров. Подходящих подозреваемых у полиции на примете не было. В разосланном по полицейским участкам описании, например, говорилось, что это может быть мужчина с 1924 по 1959 год рождения, то есть от двадцати до пятидесяти пяти лет.

Домайл описал нам преступления. Подобно Теду Банди, с которым мы имели дело впоследствии, убийца лишал женщин сознания и совершал с ними действия сексуального характера, пока те лежали и умирали; после смерти он калечил их тела ножом.

По словам Домайла, главный инспектор Джордж Олдфилд за последний год получил по почте два письма от «Джека Потрошителя» и одну аудиозапись. Третье письмо пришло в известную газету. В связи с этим поиски возобновились с новой силой. Общественность требовала от Олдфилда, уже собиравшегося выходить на пенсию, найти преступника, прежде чем он совершит очередное убийство. Это было самое громкое дело в юрисдикции Олдфилда; многие критиковали его и действия полиции, не способной поймать злодея. Олдфилд распорядился проанализировать аудиозапись и усилить шумы на фоне, чтобы можно было их определить, всячески старался делиться информацией с публикой. На анализ этой записи и поиски преступника с ее помощью было потрачено много времени и средств. Запись мог прослушать любой желающий, позвонив по определенному телефону, а затем высказать свои соображения или, возможно, даже указать на какого-то подозреваемого, говорившего с сильным северным акцентом. Сотни полицейских ходили по районам убийств, опрашивая жителей и проигрывали им запись. Запись также воспроизводили по радио и телевидению.

Мы сказали, что хотели бы ознакомиться с фотографиями с мест преступлений, после чего могли бы составить профиль предполагаемого преступника, но тогда в Брэмсхилле этих фотографий не было. Однако у кого-то оказалась копия записи, и он проиграл ее для нас. Говоривший был взрослым мужчиной, произносившим слова медленно и размеренно. Шум на фоне был довольно сильным, и вся запись длилась минуты две.

Я Джек. Как я понимаю, у вас еще не получается поймать меня. Я очень уважаю вас, Джордж, но шансов у вас не больше, чем четыре года назад, когда я начал свое дело. Должно быть, ваши ребята постоянно подначивают вас: «Что, никак, Джордж, не выходит?» Единственный раз, когда они подобрались ко мне близко и побеспокоили, – это несколько месяцев назад, в Чапелтауне. Но и то это был полицейский в форме, а не детектив. Я предупреждал вас в марте, что скоро снова нанесу удар… но не смог туда попасть. Не уверен, когда именно это будет, но точно в этом году, может, в сентябре-октябре или раньше, если представится случай… их полно повсюду расхаживает. Ничему их жизнь не учит, Джордж… Пожалуй, еще погуляю какое-то время. Не готов я пока садиться за решетку. Даже если вы подберетесь ко мне, я все равно вас опережу. Ну что ж, было приятно поболтать с вами, Джордж…

«Джек» также предлагал Олдфилду послушать «приятную мелодию» на кассете – отрывок из записи под названием «Спасибо за то, что ты мне друг»[30].

К тому времени как мы закончили слушать запись, за нашим столом собралось несколько человек. Мне вдруг захотелось произвести впечатление на британцев, и я заметил как бы между прочим: «Ну, вы же понимаете, что этот человек на записи не убийца, правда?»

Домайл был поражен. Джон Дуглас согласился с моим выводом. Это была инсценировка, специально подстроенная, чтобы сбить с толку полицию, причем сделанная не самим убийцей. Мы постарались объяснить собравшимся, почему, по нашему мнению, это фальшивка: сказанное мужчиной на записи совершенно не согласовывалось с описанными Домайлом преступлениями и убийствами. Согласно нашей точке зрения, убийца не был таким экстравертом, чтобы желать общаться с полицией; напротив, он, вероятнее всего, был молчаливым интровертом, ненавидящим женщин. Разве непонятно, что такой стиль – быстро лишить женщин сознания, а потом искалечить их тела после смерти – доказывает его ненависть к ним?

Эти наши слова встретили с недоверием и предложили описать тип убийцы, каким мы его себе представляем. Иными словами, нас попросили составить профиль на ходу – то, чего мы больше всего стараемся избегать. Мы запротестовали, говоря, что еще не видели фотографии с мест преступлений, но полицейские предоставили дополнительные сведения и сказали, что об отказе не может быть и речи. «Взялся за гуж,