Чаша Герострата - Наталья Николаевна Александрова

осторожности. — Значит, человека оболгали, опорочили, испортили ему репутацию, лишили возможности работать по специальности! Все знакомые и соседи от него отвернулись! Хорошо, хоть взяли в фирму, которая кормами для животных торгует!

Тут я осеклась, прикусила язык.

Что же это я наболтала?

Ну все, слово не воробей, вылетело — не поймаешь!

А Акулова смотрела на меня с насмешкой:

— Ну вот вы и попались! Значит, с детства с ним не встречались? Откуда же тогда все про его жизнь знаете?

— Ну, допустим, встречались, и что с того? Это что — запрещено законом? — Я решила, что буду бороться до конца и дорого продам свою свободу.

— Встречаться не запрещено, но вот обманывать следствие… кроме того, Дмитрий Колесников исчез в неизвестном направлении и сейчас находится в розыске. Так что имейте в виду: если вы его скрываете, то это уже уголовно наказуемое деяние!

— Ох, вы что, думаете, что я его у себя под кроватью прячу? Пожалуйста, можете обыскать мою квартиру!

— Нет, я думаю, что вы умнее. В своей собственной квартире вы его вряд ли прячете.

— А больше у меня жилплощади нету…

— Да… — Акулова листала папку с делом, как я поняла, теперь уже об убийстве Митиной жены Аллы.

Пока она на меня не смотрела, я несколько пришла в себя, собралась и решила, что не стоит мне задираться и ссориться с этой Акуловой. Баба она зловредная, опять же при власти, то есть может здорово подпортить мне жизнь. Вот возьмет и арестует меня, как это у них, на сутки без предъявления обвинений, а потом, конечно, выпустит, скажет, что произошла ошибка, но время-то пройдет! А я не могу потерять сутки. У меня дел невпроворот. И Митька брошен на того пьяницу. Я уж не говорю о голодном коте Тимоше, я ведь с утра не успела к нему зайти.

— Вот вы меня простите… — начала я, — но теперь что же, вы и этим убийством занимаетесь?

— Нет, — сурово ответила Акулова, — это разные дела.

«А тогда какого черта она в меня вцепилась?» — подумала я, и очевидно, эта мысль отразилась у меня на лице или следователь Акулова умела читать мысли, потому что она отложила папки и посмотрела на меня вполне человеческим взглядом:

— Я вижу, что вы что-то скрываете, во всяком случае, вы знаете больше, чем говорите…

«Тебе скажи, — подумала я, — потом горькими слезами обольешься. Это чтобы я сама на себя наговорила, ну уж нет…»

Тут в дверь громко постучали, а потом заглянул здоровенный мужик в форме:

— Вета Даниловна, подследственную Безрогову привел!

— Безрогову? — удивилась Акулова. — Так я же ее только на одиннадцать вызывала, а сейчас еще и десяти нету!

— Да? — в свою очередь, удивился конвоир. — А мне сказали, что на десять! И вот что теперь делать, обратно ее вести, что ли?

— Ладно, обождите пока в коридоре, да следи там…

— Может, наручники надеть?

— Не надо наручники, иди уж! — Акулова нетерпеливо махнула рукой.

Безрогова! Меня осенило, что именно этим убийством и занимается сейчас следователь Акулова. И видно, тоже что-то там не складывается, потому что хоть Дашу и арестовали, но доказательства Акулову не впечатлили, в противном случае она бы уже давно оформила дело и передала в суд.

А тут что-то застопорилось, вот она и начала копать, искать аналогичные убийства. Что ж, судя по всему, тетка она неглупая.

— Ну что, самое время вам, Королькова, поделиться информацией! — Как видно, она снова прочитала мои мысли.

И я вытащила из сумки тот самый снимок четырех женщин и положила перед Акуловой на стол.

— Так… — сказала она, склонившись над снимком, — так… Это — Ольга Сарафанова, это — Александра Соломина…

— Это — Алла Колесникова, — продолжила я, — а вот это — Елена Ряпушкина.

— И что — она тоже? — спросила Акулова, посмотрев на меня с самой настоящей тоской, как видно решив, что и убийством Елены ей тоже придется заниматься.

— Пока нет. Но… вот они, все четверо, ходили на курсы…

Далее я назвала адрес и название курсов, на что Акулова только подняла тщательно нарисованные брови, дескать, похоже, людям совсем нечего делать, что тратят время и деньги на такую ерунду.

— И что-то там видели, раз их всех убивают.

— Да? — Акулова снова подняла брови. — И что же они могли там видеть?

Э, нет уж. Про чашу Герострата я рассказывать не стану, Акулова все равно не поверит. Да и ни к чему ей голову забивать. Ее дело — убийцу искать, а с чашей другие разберутся.

Акулова между тем раздумывала, машинально листая папки.

— Связь между тремя жертвами есть, — наконец сказала она, — а стало быть, все эти мотивы, которыми меня пытаются убедить, в данном случае не действуют.

Ага, она рассердилась, что ей, Акуловой, подсовывают туфту. Теперь эти убийства станут для нее личным делом.

— Завтра я вызову свидетельницу Ряпушкину, — сказала она, — и, будьте уверены, выясню, что же такое видели эти четверо. Но если вы думаете, что я вас сейчас отпущу, то глубоко ошибаетесь. Итак, — она закрыла папку, — вы должны мне рассказать, какая же связь между вами и этой четверкой. Не для протокола, — добавила она и отложила ручку.

И я поняла, что делать нечего, нужно рассказывать.

— Дело в том, — начала я со вздохом, — что я ее ненавидела… И как-то нашла в почтовом ящике листовку…

Акулова слушала внимательно и, надо отдать ей должное, ничего не записывала. Я перешла к тому, как после убийства Александры нашла Митьку.

— И можете посадить меня в камеру и пытать, но ни за что не скажу, где он прячется!

Акулова на это снова подняла уставшие брови и хмыкнула.

— Адрес, — сказала она, — адрес той квартиры, где вы посещали коуча.

— Адрес той квартиры вам ничего не даст, его там уже нету. И тетка жульничает, люди оставили ей ключи от квартиры, а она ее тайно сдает, так что ни за что не признается.

— Ну, с этим-то мы справимся… — сказала Акулова, и глаза ее так хищно блеснули, что я даже посочувствовала песику Кузе. Ведь после беседы его хозяйки с госпожой Акуловой он вполне может остаться сиротой.

Расстались мы с Акуловой почти мирно. Про свое знакомство с соседкой Даши Безроговой я не стала упоминать, Акулова сама может спросить все у Даши. Тем более она в коридоре сидит.

И правда, под дверью на неудобном стуле сидела унылая девица с немытыми тусклыми волосами. Глаза ее смотрели в пол, руки безвольно висели вдоль туловища. Да уж, в камере посидишь — еще