Кекс в большом городе - Дарья Донцова

Светлые, мелко вьющиеся волосы обрамлялитреугольное личико с узким подбородком, голубые глаза Лапина смотрели наивно ислегка обиженно. Очевидно, паренек мало ест и совсем не занимается спортом,бицепсы на моих руках выглядят намного более впечатляюще, впрочем, талии Денисаможет позавидовать балерина, сантиметров пятьдесят, не больше.

Приглядевшись к претенденту на одну из главныхролей, я поняла, что его ресницы накрашены тушью, а на веках лежат тени,наверное, и загар, покрывающий мордочку Лапина, ненатуральный, а в ухе у негопоблескивают целых три серьги, на одну больше, чем у звезды «Марко» Бустиновой.

– Здрассти, – прошелестело убогоесоздание.

– Приветик, – кивнула Нина, –мы рады, что ты нашел время для нас.

– Право, пустяк, у меня было окно.

– Знаем о твоей занятости.

– Да ничего.

На этом церемония приветствия завершилась.

– Хорошо, – хлопнула в ладошиНина, – сцену знаешь?

– Иес!

– Начинай!

Лапин отступил назад, потом, уперев одну рукув тощее бедро, вихляющейся походкой пошел вперед, вторую конечность он возделвверх. Протопав с видом полного кретина почти до противоположной стены, Денисрезко повернулся и тоненьким голоском запищал:

– Ишь, вылупилась! Ща объясню, чья тутправда! Кто под шконки полезет, а? А? А?

Паренек явно пытался казаться страшным,отмороженным бандитом, но вытаращенные глазки актера приобрели совсем жалкийвид. Лапин покачался с пятки на носок, потом картинно тряхнул волосами изакончил «выступление».

– Всех поубиваю!

– Ну нормально, – воскликнулГолубев.

– Иди, Денис, отдохни, – велелаНина.

Лапин вынул носовой платок и, промокаявспотевший лобик, пожаловался:

– Я очень устал, весь выложился.

– Ты никогда не халтуришь, – кивнулаНина, – горишь свечой!

После ухода актера помощник режиссераповернулась ко мне.

– Ну?

Я схватила со стола бутылку минералки исделала вид, будто изнемогаю от жажды. Что сказать Нине Аркадьевне? После того,как на роль главной героини утвердили столетнюю бабу-ягу Монтегю, этот клоунвполне способен изображать безжалостного Крутова.

– Чего-то я не понял? – заявил вдругЛенинид. – Пудель братка корчил?

– Верно, – кивнула Нина.

– Авторитетного парня?

– Именно так.

– Смотрящего?

– Кого? – не поняла далекая откриминальных реалий дама.

– Ну типа… начальника над контингентом.

– Кого? – опять не въехала вситуацию Нина.

– Ох-хо-хонюшки, – помотал головойЛенинид, – лажовка получается! Бредятина с собачатиной!

– Вам что-то не нравится?

– Так все!

– А если поконкретней?

– Могу и чисто конкретно, – охотносогласился папашка, – ваш Лапин опущенный.

– Кто?

– Пидор, – гаркнул папенька, –кто ж на зоне такому права вручит? Не файно выходит, ваще параша! Ему ложку сдыркой всучат, спецпосуду – и ау, спи у забора. Не! Не верю!

Я уставилась на Ленинида. «Не верю»! Ну простоСтаниславский!

– По какой причине вы сделали вывод онетрадиционной сексуальной ориентации Лапина? – холодно поинтересоваласьНина.

Ленинид ухмыльнулся, потом встал и прошелся позалу.

– Пудель он, а не мужик! Разве блатпапатак двигается? Во как надо! Руки тут, шаг шире, в глазах зверь. Что там вашпетушок кукарекал? Ой, держите нас семеро! А НУ КТО ЩА ЖРАЛЬНИКОМ ПО ШКОНКЕПОУТЮЖИТСЯ? А? БУРКАЛЫ ОТВОРИЛИ, ГРАБКИ СЛАПАЛИ! СУКИ!

Крик отлетел от стен и ударился в потолок, эхорухнуло вниз.

Я невольно вскочила, вместе со мнойподхватился Голубев и Нина.

– Че всполошились-то? – удивилсяЛенинид. – Я просто показал, как в бараке авторитетиться надо.

Нина и Анатолий переглянулись.

– Друг мой, – ласково осведомиласьпомощник режиссера, – вы любите кино?

– Кто ж его не любит? – резонноответил Ленинид.

– А сами сниматься не хотите?

– Я?

– Вы!

– Я???

– Вы, вы! В роли Крутова.

– Я? Я? – твердил Ленинид. –Стану как Том Круз?

– Скорей как Годзилла, – без тениулыбки на лице ответила Нина, – кстати говоря, лучшие актеры, как правило,не имеют дипломов. Вот, допустим, колли Лэсси, она собака, ничего незаканчивала, а какой образ создала? На все времена!

Дальнейшее действо стало развиваться без моегоучастия. Голубев и Нина налетели на Ленинида, ошалевший папашка только кивалголовой и соглашался со всем, что ему предлагали. Когда Анатолий, словнофокусник, вытащил из пустоты бланк контракта, я попыталась вмешаться ипробормотала:

– Подождите, я хочу сказать…

Но на мои слова никто не обратил внимания. Вцелом ситуация напоминала день рождения человека, торжество, отмечаемое дома вбольшой компании родственников всех рангов. Наверное, вы сами принимали участиев подобных тусовках. Представьте накрытый стол, миски с салатами, батареюбутылок, мужчин, влезших по причине праздника в неудобные костюмы, и женщин,изуродовавших себя помпезными прическами вкупе со слишком ярким макияжем. Всеуселись, налили, выпили по первой. И тут из комнаты приводят бабушку, виновникаторжества, полубезумную старушку, чей возраст не известен никому. Дряхлую особуторжественно сажают в кресло, тамада церемонно заявляет:

– А сейчас, вторым тостом, мы выпьем запатриарха семьи!

Люди хватаются за рюмки, бабуся, кряхтя,встает и заводит:

– Сначала я хочу сказать о моем любимомКоленьке…

Улыбки замирают на лицах, бабуська толкаетречь, длится она долго, почти бесконечно.

– Война… голод… строительство коммунизма…мы не думали о себе… сын отлично учился… жена, правда, неудачная…