Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов

Генрих Мюллер, Монке не участвовали в совещаниях? Чем они занимались в фюрербункере?

— Группенфюрер СС Раттенхубер иногда участвовал. В фюрербункере у него был создан штаб обороны рейхсканцелярии. Он практически все время занимался вопросами снабжения продуктами и боеприпасами, пополнения боевых подразделений людьми, госпиталем, связью с генералами, отвечавшими за оборону центра Берлина. Мы его редко видели. Он все время был в движении. Бригадефюрер СС Монке тоже имел свой штаб в бункере. Но большую часть времени проводил на передовой, в рядах защитников. Группенфюрер СС Мюллер постоянно встречался с какими-то военными и штатскими людьми, иногда на некоторое время пропадал. С фюрером общался редко и никогда наедине. Он вообще старался ни с кем особенно не общаться. Ко мне он относился уважительно. Несколько раз мы с ним вдвоем пили кофе. Но он никогда меня не просил о самолетах. Я его как-то спросил, почему он не бежит из Берлина. Ведь шефы его, Гиммлер и Кальтенбруннер, и носа сюда не показывают. Он ответил, что не видит смысла. Все равно кто-нибудь его выдаст русским или союзникам. По старой и доброй, так сказать, немецкой привычке.

Кребс кратко доложил обстановку на фронте. Фюрер прервал его вопросом: «Где Венк?» Кребс ответил, что армия генерала Венка в полном составе отведена с Эльбы и в настоящее время стягивается юго-восточнее Магдебурга. После суточной перегруппировки она двинется на Берлин. Фюрер, довольный сообщением, еще раз повторил свой приказ 3-й армии Штейнера ускорить наступление на Берлин с севера. После совещания Борман в приемной фюрера разложил на столе оперативную карту и давал указания своему помощнику, штандартенфюреру СС Цандеру и еще какому-то армейскому полковнику об эвакуации аппарата партийной канцелярии. Кребс во время совещания показал на карте узкий коридор шириной 15–20 километров в районе Дрездена, не занятый противником. Борман решил им воспользоваться и эвакуировал на автобусах и грузовиках всех сотрудников партийной канцелярии, в том числе шесть своих секретарш и всех стенографисток. С ним осталась тридцатилетняя секретарша Эльза Крюгер, которая была дружна с Евой Браун. Крюгер часто приглашали на чаепития к фюреру и Браун.

— Вы знаете ее судьбу после взятия рейхсканцелярии? — спросил Савельев, вспомнив, что среди задержанных обитателей фюрербункера Крюгер не значилась.

— Она уходила 1 мая в группе Бормана. Дальнейшая ее судьба, как вы понимаете, мне не известна. Вечером фюрер срочно созвал совещание. У него был мрачный вид. Он заявил, что ему стало известно о фактах вывешивания на домах в северных районах Берлина, в том числе в Вейсензее, красных и белых флагов. На некоторых позициях солдаты сдаются без боя. Имеются случаи дезертирства. Даже группового. Он приказал Раттенхуберу и Хёйглю немедленно сформировать мобильные карательные отряды СС для расстрела предателей, трусов и дезертиров на улицах Берлина. Уже к ночи Гюнше доложил фюреру о результатах. Расстреляно свыше двухсот человек. Большая группа солдат и офицеров с табличками на груди «Казнен за неисполнение приказа фюрера» была повешена на вокзале Фридрихштрассе.

Весь день 24 апреля русская крупнокалиберная артиллерия беспрерывно обстреливала центр Берлина. Стены бункера сотрясались. С его потолка сыпалась штукатурка. Настроение фюрера в конец испортилось, когда Кребс доложил ему, что русские практически замкнули кольцо окружения. Остался лишь узкий проход южнее Шпандау, соединяющий Берлин с внешним миром. Лицо фюрера перекосилось от гнева при извещении о том, что армия Штейнера не будет наступать на Берлин с севера. Фюрер послал Фегеляйна к Штейнеру с приказом завтра же с войсками быть в Берлине. Об армии Венка никакой информации не было. Весь вечер поступали тревожные донесения. Русские на юге прорвали заградительное кольцо вокруг Берлина, и их танки вошли в предместья города. Затем Кребс зачитал радиограмму: «Русские перерезали шоссе Берлин — Науэн». Вернулся Фегеляйн и сообщил, что Штейнер всеми имеющимися у него частями начал наступление на позиции 1-й армии Войска польского, расположенные на севере Берлина. Фюрер немного успокоился и ушел к себе в кабинет. И тут Кребс сообщил нам самое главное. Окружение Берлина завершено. Штейнер и Венк не могут пробиться в город. Их сил для этого крайне недостаточно. Всех охватила паника. Я видел, как Борман и Геббельс пали духом. В подавленном состоянии я ушел в свою комнату и лег спать.

Утром 25 апреля была получена радиограмма от Кейтеля. Он сообщал, что 12-я армия Венка вплотную подошла к Потсдаму. Вскоре поступило донесение от Штейнера о том, что он ночью начал успешное наступление в районе к северу от Ораниенбурга. Эти новости мгновенно облетели фюрербункер, и у всех его обитателей вновь поднялось настроение. Фюрер тоже приободрился. Но, когда на дневном совещании Кребс доложил, что русские усилили нажим в северном и восточном районах Берлина, южнее Темпельсхофа, что они захватили главные склады и в войсках ощущается недостаток боеприпасов, всех вновь охватило уныние.

Около трех часов дня фюреру доложили о соединении русских и американских войск на Эльбе в районе Торгау. Борман в присутствии всех, находившихся в приемной, обратился к фюреру с предложением лично связаться с американцами. Фюрер покачал головой и устало вымолвил: «Нет. Для этого у меня больше нет авторитета. Это должен сделать другой». Он поклонился и удалился в свой кабинет. Все молча разошлись.

— Скажите, Баур, кто в те дни, по вашему мнению, управлял событиями? — Но ответить раненый не смог. Вошли медсестра и санитары, уложили раненого на носилки, понесли на перевязку.

Воспользовавшись паузой, Савельев стал приводить записи в порядок, оформлять протокол допроса, сверять показания Баура со сведениями, полученными в ходе допросов адмирала Фосса, Раттенхубера, Гюнше, Линге, других задержанных. Он был убежден, что Баур не лжет. Сходились не только главные события и факты последних дней Гитлера, но и многие нюансы, детали разговоров, докладов, настроений. Похоже, что Гитлер был сломлен не только морально, ни и физически немощен. Он боялся покинуть бункер, опасаясь быть убитым осколком снаряда, шальной пулей, боялся авиакатастрофы, испытывал животный страх перед пленом. Он был подобен загнанному зверю. Самоубийство для него представлялось самым простым, надежным и безболезненным способом поквитаться с жизнью.

Через полчаса Баура принесли в палату, сделали укол, напоили горячим чаем. Санитарка отламывала маленькие кусочки принесенного Сизовой шоколада и клала ему в рот. Баур отказался от отдыха, попросил продолжить допрос.

— Так кто же, по вашему мнению, руководил страной и армией в последние дни апреля? — повторил вопрос Савельев.

— Господин майор, я много думал об этом. И знаете, я не нашел ответа на ваш вопрос. Мне кажется, ни страной, ни армией уже никто не руководил. Фюрер мог еще влиять через окружавших его