Первый раз - Анна Ольховская

Удивительно, но мои немногочисленные припасы оказались на месте, даже яблоки не выпали во время моей борьбы с этими негодяями. Правда, одно яблоко оказалось раздавленным, но такая ерунда, как запачканный соком карман, волновала меня в данный момент меньше всего. Главное, уцелела зажигалка.

Дрожащий огонек больно укусил вальяжно развалившийся мрак. Озлобленно зашипев, тот слегка отодвинулся, став у края световой полянки еще плотнее.

А полянка была крошечной, слабо подрагивающей от страха. Или это моя рука подцепила нервный тремор? Рано паниковать, надо сначала осмотреться.

М-да. Хотелось бы, конечно, обнаружить себя в плотно закрытом подвале, к примеру, в окружении банок с консервами, копченых окороков и бочек с вином. Но увы… Огонек отвоевал у мрака вполне предсказуемую картинку: неровный свод тоннеля, больше похожего на крысиную нору. Меня шустрые пацаны изволили бросить, похоже, там, где и решили. Даже к стене не прислонили! Я осветила пол тоннеля. Камень. Без какого-либо намека на след, указующий, в какую сторону ушли фон Клотц и Голубовский.

Чувствуя себя полной дурой, я все же осветила и стены тоннеля, надеясь увидеть большие, тщательно прорисованные стрелки с надписью: «Тебе туда». Предчувствие меня не обмануло: ни-че-го.

Я устроилась у одной из стен и позволила огоньку отдохнуть. Ничего нового он показать пока не может, а съесть раздавленное яблоко реально и в темноте.

Не то, чтобы я сильно проголодалась, просто мне хотелось побыстрее избавиться от мерзкого привкуса во рту. Это после снотворного там такая помойка?

Ой, да это же мечта гурмана – Голубовский в собственном соку! Стоит он, причем в одном ряду с жареной саранчой, змеиной кровью и аппетитными жирными личинками. Рекомендуется после употребления прополоскать рот и желудок двумя-тремя стаканами водки. Или перед употреблением?

Мне же пришлось довольствоваться яблоком. Помогло отчасти, конечно…

Оттерев пальцы и губы бумажным платком, я поднялась и, держась рукой о стену, побрела налево. Почему туда? А потому! Никогда я в своей жизни не сходила налево, надо же восполнить сей пробел? Наверное, мне следует отметить, что мои шаги гулко отдавались в могильной тишине. Но не отдавались они, ни гулко, ни со стоном. И тишина была не могильной, а вязкой и шуршащей.

Минут через двадцать стена под моей рукой оборвалась. Пришлось снова призвать на помощь зажигалку. Оказалось, что от моего тоннеля в сторону уходит еще один, причем побольше размером. Ну что ж, надеюсь, в данном случае размер значение как раз имеет. Пойду туда.

Сколько я брела по этой каменной кишке – не знаю. Долго. Может, два часа, а может – сорок минут. Мрак и тишина так деформировали время, что оно совсем не поддавалось идентификации.

Если честно, больше всего мне действовала на нервы именно тишина. Она радостно развлекалась с редкой здесь игрушкой – человеком. Эта гадкая старуха то звенела комаром, то бормотала, то шуршала, то скреблась. Наконец мне все это надоело. Врага нужно бить его же оружием. Получи, тварь!

И я запела. Военно-патриотические песни. А поскольку в нашей семье слух и голос экспроприировал Майоров, мне досталось то, что осталось. В караоке со мной обычно очень весело.

Тишина, понадеявшись, что запас моих песен скоро иссякнет, терпеливо затаилась. Наивная! Слуха и голоса у меня, может, и нет, зато память наличествует, причем прекрасная. Ведь не охвачены еще наследия Сереги и Верки Сердючки!

На «Черном бумере» тишина сломалась. И отправила в бой шорох, скрежет и писк.

Едва слышные вначале, они все нарастали. Словно источник этих омерзительных звуков приближался. Может, мне показалось?

Я замолчала и прислушалась. Нет, не показалось! Откуда-то сбоку на меня явно надвигалось что-то плохое. Очень плохое. И я даже догадывалась – что. Вернее, кто.

Наплевав на бережливость, я позвала на помощь огонек зажигалки. Так и есть. Вправо уходит очередное ответвление этого лабиринта, и именно оттуда доносится жуткий скрежет сотен коготков и голодный писк.

Я восприняла это открытие мужественно и достойно. Разум хладнокровно просчитывал шансы на спасение, ноги уже разворачивали тело в сторону молниеносного отступления, сердце готовилось к быстрому бегу…

Голосовые связки меня подвели, заразы! Они завизжали так, что даже крысы, по-моему, на какое-то время притормозили. Или их смело звуковой волной?

Воспользовавшись этим, я захлопнула рот и понеслась вперед, держа над собой зажигалку, словно олимпийский факел.

Вот только бедняга зажигалка никак не могла тягаться с пафосным факелом. Огонек изо всех сил старался удержаться, не погаснуть, помочь мне, спасти…

Мрак, сыто чавкнув, снова проглотил меня, теперь уже окончательно. Но остановиться было выше моих сил: шум за спиной неумолимо приближался.

И я бежала, задыхаясь и хрипя. Спотыкалась, падала, но вставала и бежала дальше, в черное Никуда.

Наконец мраку надоела эта возня, и он подставил мне ножку. Вернее, стенку. В которую я с размаху и влетела.

На какое-то мгновение я отключилась, а когда пришла в себя и щипками вынудила, вялую, себя осмотреться, то с удивлением обнаружила, что выражение «искры из глаз» базируется на реальных фактах. Во всяком случае, вокруг меня разливалось некое слабое мерцающее сияние, освещавшее довольно приличную площадь.

Мама, мамочка! Я что, уже умерла, да? Пока валялась без сознания, стала основным блюдом на крысином банкете? И теперь вокруг меня – сияние моей безгрешной души, которое становится все интенсивнее.

Нет, все же, это искры из глаз, не иначе. Душа ведь не должна ощущать физическую боль и пытаться запустить замершее от ужаса сердце!

А причина моей сердечной истерики накатывалась все ближе. Благодаря странному световому феномену я могла отлично рассмотреть сплошную серую волну, украшенную злобными красными искорками. Эти вкрапления почему-то не делали волну похожей на веселенькую елочную гирлянду. И омерзительный скрежет вместе с писком весьма слабо напоминали рождественские гимны.

И что, вот это – конец? Моя жизнь, мои надежды, мое счастье, любовь, мечты – будут сожраны толпой гнусных тварей?!!

Ужас мой неожиданно сменился обидой и злостью. Я вскочила на ноги и заорала. Судорожно сжав кулаки, я пошла навстречу шевелящемуся ковру, не прекращая орать. Не надейтесь, гады, на легкую добычу, я буду топтать и давить вас, сколько смогу, до последнего вздоха!

Злость нарастала, сияние тоже. Крысы сбились в кучу, когда яркий свет наотмашь хлестанул по их усатым мордам.

– Ты чего разоралась, Лощинина?

Очередной вопль, приготовившийся к вылету из моей глотки, от неожиданности запнулся, потерял подъемную силу и с размаху шлепнулся в желудок. Я икнула и медленно оглянулась.

Чтобы зажмуриться от ослепительного потока света. Где-то на заднем плане маячил силуэт человека. Человека, голос которого я могла бы услышать только в одном случае. Так что, все-таки умерла? Или…