Как укротить леди - Кейси Майклз

– После смерти моего отца прошло уже много времени. И вся эта история по-настоящему тяжело коснулась только мамы и меня. Так что, как бы мне ни хотелось узнать, кто именно повинен в гибели моего отца, думаю, лучше оставить все как есть и пусть прошлое остается в прошлом.

Николь прижалась к нему еще теснее.

– Вы хороший человек, Лукас, и хороший сын. Когда моя мама вернется из Италии, я тоже постараюсь быть ей хорошей дочерью. Но, зная себя и тем более маму, я сомневаюсь, что когда-нибудь между нами воцарятся добрые отношения и взаимопонимание. Во всяком случае, такая гармония способна продлиться не больше двух недель.

Она подняла взгляд на Лукаса, увидела его улыбку и сама улыбнулась, довольная, что сумела отвлечь его от грустных дум.

Он опустил голову и прошептал ей на ушко, приятно щекоча кожу губами:

– Я хочу любить вас… Я заснул сразу, как только мы отъехали от постоялого двора. Как вы думаете, сколько времени мы уже едем?

Она уткнулась ему в камзол, пряча зардевшееся лицо.

– Не знаю, не очень долго. Не больше четверти часа.

Он подвинулся и опустил шторку на ближнем оконце. Затем повернулся к ней, и она увидела его глаза, подернутые дымкой страсти.

– Значит, до следующей остановки у нас не меньше часа. Вы говорите, что любите приключения. – Он нагнулся вперед и задвинул шторками дальнее окно. – Так давайте рискнем!

Не успела Николь ахнуть от неожиданности, как он подхватил ее и усадил боком себе на колени, затем, не отпуская ее, нагнулся, прикрыл остальные окошки, и внутри стало совсем темно.

И в этой таинственной тьме вновь совершилось то, что от века происходит между мужчиной и женщиной, которых неудержимо тянет друг к другу. И не было предела их упоительным восторгам и нежности, и не было для них ни прошлого, ни будущего.

Каждый поворот колеса неотвратимо приближал их к Лондону, но здесь были просто мужчина и женщина, какими их сотворил Господь, и время остановилось, превратив то, что ожидало их в конце пути, в нечто призрачное и бесконечно далекое…

Лукас уселся напротив Рафа, и лакей поспешил поставить на столик еще один бокал вина.

– А ты довольно быстро добрался, – сказал Раф, поднимая свой бокал в знак приветствия. – И выглядишь чертовски здорово. Думаю, это следует отнести на счет моей сестры.

– Мне с твоей сестрой вскоре предстоит серьезный разговор, очень серьезный, – отвечал Лукас, окидывая взглядом малолюдную клубную гостиную. Из-за ссоры Джорджа Браммеля с принцем-регентом и его огромных долгов Уайт-клуб утратил большую часть своей привлекательности и клиентов.

– Вы провели с ней около двух дней. И у вас не нашлось времени поговорить?

– Она по-прежнему намерена отказать мне.

Раф засмеялся:

– А ты ожидал иного? Если верить моей жене, Николь никогда не скрывала своего решения не выходить замуж. Я думал, ты сумеешь найти к ней подход. Клятва в вечной любви и верности способна многое изменить. Во всяком случае, так утверждает моя женушка.

Рука Лукаса с бокалом замерла в воздухе.

– Боже милостивый!

– Ты что, не говорил ей этого?!

– Я… Ну конечно, я… – Лукас запустил пальцы в волосы, как будто это могло помочь ему вспомнить. – Кажется, говорил. Да, да, конечно, говорил. В какой-то момент…

– Я далек от мысли критиковать тебя, но если ты и сказал, то, видимо, выбрал момент не самый подходящий, если сам не можешь вспомнить.

Лукас отставил нетронутый бокал, хотя мечтал о том, чтобы добраться до клуба и снять напряжение за столом, и встал:

– Мне нужно идти.

– Сейчас? Сядь, Лукас. Я только подшучивал над тобой. Хотя не мне это делать, поскольку сам я не могу похвастаться умением ухаживать за любимой женщиной.

– Но, Раф, ты не понимаешь! «Выходите за меня замуж» – это я говорил ей раз сто. Черт! – Он растерянно покачал головой. – Но почему я не признался Николь в любви?! Не понимаю… Ведь тебе же я сказал, что люблю ее!

– Да, припоминаю. Это было очень трогательно, и, конечно, я всегда буду ценить твое доверие и откровенность.

Лукас резко опустился на стул.

– Раф, это не смешно.

– О, здесь ты ошибаешься. Если бы ты видел себя моими глазами! Я пытался предупредить тебя. Николь… Понимаешь, моя сестра девушка особенная.

– Она просто невозможная… Мне нужно поговорить с ней. Сколько у нас времени?

Раф бросил взгляд на каминные часы.

– Финеас… Ты знаешь, это мой камердинер. Так вот, он сказал, что люди собираются в «Сломанном колесе» в восемь вечера, а сейчас уже больше шести. Да, и если тебе интересно, как я узнал, что марш решили провести именно сегодня, то этим мы обязаны Финеасу, который до того, как решил связать свою судьбу со мной, служил посыльным на Боу-стрит. Он не утратил способности быстро найти выход из сложных лабиринтов Уотерфолла, что не мешает ему быть превосходным камердинером. Взгляни хотя бы на мой шейный платок. По-моему, он выглядит довольно прилично, ты не находишь?

– Раф, я совершенно не выспался, так что иди ты к черту со своими нарядами! Мне необходимо поскорее поговорить с Николь. Давай лучше продолжим наш разговор. Сколько их там будет?

– Извини. По прикидкам Финеаса, демонстрантов наберется больше сотни. Из них только небольшая часть имеет хоть какое-то оружие. Все полны решимости пройти колонной по Вестминстерскому мосту и прикрепить плакаты со своими требованиями прямо к дверям парламента. Если твои предположения верны и Фрейни уже поднял на ноги гвардию, то просто не знаю, как нам удастся избежать бойни.

– Так как нам остановить их?

– Ну, лично я не в состоянии вызвать в воображении радужную картину, где мы с тобой внезапно врываемся в таверну и заявляем, что все собравшиеся – наивные простаки, которых водят за нос агенты-провокаторы, подосланные правительством, чтобы спровоцировать их на мятеж. Мне это представляется отличным способом заставить людей перерезать нам глотки.

– Примерно так же я ответил на вопрос Николь, что будет с нами. И она сказала, что если уж люди возмутятся, то пусть обрушат свой гнев на того, на кого следует.

– Гмм… Разумно. Только как этого добиться?

Опершись на стол, Лукас нагнулся к нему и зашептал:

– Есть у меня одна идея…

* * *

Николь открыла один глаз, услышав, как заскрипела дверь, ведущая в ее спальню, и увидела осторожно входящую Лидию.

– О, я не знала, что ты в ванне, – смутилась она и хотела уйти, но Николь остановила сестру.

– Ничего страшного, – сказала она, подняв голову с края ванны. Блаженствуя в горячей воде, она отчасти пребывала в дреме, отчасти размышляла о вселенной и о том, какое место она в ней занимает. – Я уже начинаю к этому привыкать.