Судьба - Чеслав Дарк

* * *

С каждым шагом я приближался к комнате Рики, и с каждым этим шагом меня трясло все сильней. Казалось бы — ты участвовал в таких сражениях, которые с трудом можно себе вообразить, несколько раз был одной ногой за гранью бытия, убивал Фантомов и Отголосков, а сейчас… трясся как школьник с ветром в голове, когда его позвали к доске. Меня реально лихорадило. Пришлось даже, в один момент, опереться о стену, потому что ноги вдруг стали ватными и перестали слушаться. И все же, несмотря на искушения, я таки добрался до заветной двери… И простоял возле нее еще минут семь. Тряска достигла уровня температуры под минус сто, дыхание стало частым как автоматная дробь, а руки и ноги вообще ушли по своим делам. Я сжал дрожащие кулаки, сильно вдохнул и задержал дыхание, чтобы хоть как-то собраться, осторожно постучал и, спустя мгновение, вошел.

В напоминающей вакуум тишине громко и протяжно скрипнула дверь за моей спиной. Я почувствовал как язык прилип к небу, а горло мгновенно стало сухим как вяленая рыба. Ощутил, как почти до боли натянулись мои веки, широко раскрывая глаза. Радужное настроение улетучилось как дешевый мираж, а вместе с ним боль и усталость. А еще я ощутил, что меня перестало трясти. Совсем. Будто щелкнули переключатель. Волнение исчезло как рябь на воде, сменившись холодной пустотой вселенского масштаба. Я ощутил как эта пустота, этот холод поднялся из низа живота прямо к губам и они непроизвольно дрогнули. Всего на миг. А потом эта пустота неожиданно наполнилась страхом. Даже не то чтобы страхом, внезапным испугом. Но этот испуг мгновенно поглотило отчаяние, вступившее в игру. Едва оно оказалось на поле, как глаза мои защипало. Я понял, что не смогу сдержать слезы.

Поэтому я отвернулся, вышел и закрыл за собой дверь, уже не обращая внимания на две пары глаз, растерянно смотрящих на меня все это время.

С каждым шагом я удалялся от двери, столь желанной всего две минуты назад и столь же ненавистной сейчас. Шаг за шагом я удалялся, а глаза мои щипало все сильней. Шаг за шагом ноги ступали все тверже. Шаг за шагом я разгонялся все быстрее, пока не перешел на бег. И тут из глаз брызнули слезы, а боль пронзила все тело, ударила в мозг, но больнее всего обрушилась на сердце. Нет, не физическая боль. Физическая боль страшна, но ее всегда можно купировать. Я говорю о той боли, против которой нет лекарств. О той боли, что уничтожает все живое в тебе, оставляя лишь тлеющие угольки. Та боль, с которой можно совладать лишь одним-единственным способом — раствориться в ней, вытерпеть ее, какой бы страшной она не была. Пусть она перехватывает дыхание и не дает реветь, пусть сдавливает сердце как смерть своей костлявой рукой, пусть кажется, что проще пустить пулю в висок, чем терпеть эти муки — их нужно вытерпеть. Потому что только через эту боль ты понимаешь себя, выходишь на новый уровень, становишься лучше.

И я отдался ей. Полностью. И она казалась мне в тысячи раз сильней боли в груди. Я бежал рыдая на ходу, все больше и больше отдаваясь этой боли, подпитывая ее воспоминанием, свежим как утренняя роса. Я бежал по коридорам пока свет не перестал освещать мне путь, но я спускался все ниже и ниже, пока не оказался где-то глубоко и далеко. А мне хотелось еще глубже, еще дальше, мне хотелось оказаться на другой планете, в другом мире.

Я остановился. Вокруг был холод и тьма, но они не шли ни в какое сравнение с теми холодом и тьмой, что главенствовали сейчас в моей душе. Слезы текли солеными ручьями по моему лицу, боль достигала немыслимых высот и, повинуясь ей, я сделал одно, что могло мне сейчас помочь. Единственное, что мне по-настоящему хотелось сделать. Запрокинув голову и ударив руками по воздуху я закричал. Закричал так, что оглох от своего же крика. Кричал так, что горло болело, как будто медленно трещали голосовые связки. Но я кричал. Когда воздух заканчивался я кричал молча. Когда горло невыносимо болело, я кашлял, но пытался кричать. Я ничего не видел в кромешной тьме и не мог понять — это было взаправду или я видел то, что творилось внутри меня…

Не знаю сколько времени прошло прежде чем я поднялся вверх, вышел из тьмы в прямом и переносном смыслах. Но в общей зале уже горел тусклый свет, а коридоры погрузились в дремоту. Я медленно прошел вдоль длинного стола увидев, что на моем месте что-то стояло. Это была большая тарелка, накрытая сверху прозрачным блюдом для сохранения тепла. А рядом лежала записка, с хорошо знакомым почерком.

«Чтобы не случилось,— говорилось в ней,— ты должен заботиться о себе. И о своем организме… И еще — помни, мир это не только то, что ты видишь перед собой. Мир это то, что окружает тебя, а значит это то, что не всегда можно рассмотреть и потрогать».

Я криво улыбнулся и поднял блюдо. Под ним оказалась солидная порция каши, с несколькими кусочками мяса. Вся еда была почти остывшей, но еще достаточно теплой, чтобы ей можно было насладиться. Картинка в глазах вдруг стала нечеткой, и я ощутил соленый вкус на своих сложенных в кривую улыбку губах.

—Слейвин!!! Слейвин!!!

Голос, как вспышка на пороховой дорожке в несколько мгновений достигающая одного конца от другого, пронесся ко мне сквозь сон и забытье, и вырвал в реальность. Я почувствовал, что меня трясут, ощутил боль и открыл глаза.

—Ну наконец-то! Слава Богу!— Лея отпустила мои плечи.— Я бужу тебя уже минут десять.— Выглядела она обеспокоенно.— Эй, ты, надеюсь, не собираешься опять спать? Слейвин?!

—Да нет.— Я потер глаза кулаком и сел в кровати. Грудь действительно болела.— Что случилось?

—Танк перехватил сигнал.

—Что? Какой сигнал?

—Подробности потом, пошли!— Она потянула меня за руку, вынуждая вставать. Стало больно и это отразилось яркой гримасой на моем лице.— Прости.— Лея закусывала губы.— Нет времени, потерпи.

И я терпел. Поднялся, накинул футболку и, слегка поддерживаемый Леей двинулся по коридору. Вчерашняя пробежка дорого мне обошлась — грудь болела почти так же как в первый день, даже жилет не особо спасал. А вообще, вчера было мутным и далеким… пока я не начинал вспоминать все в деталях.

—Так что случилось?— Я постарался отогнать воспоминания, сосредоточившись на насущном.

Лея косо посмотрела на меня.

—Не знаю, что там у тебя произошло, но пока ты вчера пропадал, Танк поймал радиосигнал. Слабый, совсем. Разобрать что-либо было невозможно. Но, долгие часы возни, некоторый апгрейд оборудования и ночью сигнал стал чище.

—И что там?

—Люди.

—Вы уверены? Это не может быть?..

—Не знаю.— Лея была сурова. Весьма.— Есть только один способ это узнать.

—С ними удалось поговорить?

Этот вопрос я задал когда уже мы заходили в общую залу. Там были все… Я не смотрел на Рику, бросил мимолетный взгляд на Хантера, постарался не встречаться глазами с рассерженным Данте, глянул на совсем потухшую Катю и остановился на Танке. Склонившись над столом, он изучал карту, в края которой уперся своими ручищами.