Когда ты станешь моей 2.Обнуляй - Мария Высоцкая

- Доронин тебя из дома потом не выгонит? После этой выставки?

- Он может, - смеюсь.

В сумочке начинает шуметь мобильный, достаю телефон, с непониманием смотря на имя звонящего абонента. Николай Валерьевич, что это он вдруг?!

- Здравствуйте!

- Марина, здравствуйте. Это Борисов.

- Да, я поняла, у меня есть ваш номер.

- Хорошо. Вам нужно приехать в клинику.

- Что-то случилось?

- Ничего серьезного.

- Что-то с Сашей?

- Я вас жду, Марина.

После этих слов я слышу лишь гудки. Сглатываю, завороженно смотря на черный экран.

- Что-то случилось? – Нонна тянет ко мне ладонь.

- Не знаю еще. Мне отъехать нужно, прости, что не успели нормально поболтать.

- Да все нормально. Не переживай.

- Прости…

Спешно выхожу из ресторана. Всю дорогу до Борисовской клиники не могу найти себе места, в груди какое-то гадкое предчувствие. Меня потряхивает, но я стараюсь не думать о плохом, крепче сжимаю руль, замечая сзади машину охраны. Они за мной с утра ездят?

В больнице накидываю на плечи халат и иду прямиком в кабинет к Николаю Валерьевичу. Стучу и, не дождавшись разрешения, прохожу в приемную, минуя секретаршу и почти врываясь к Борисову под ее крики.

- Что произошло? – стараюсь говорить спокойно, но вибрации голоса выдают меня с головой. Я обеспокоена и напугана. Очень напугана.

- Спокойно, Марина. Присядь. Лана, все хорошо, можешь идти, - кивает забежавшей за мной девочке.

- Что случилось? Что-то с Сашей? Коля, говори!

- Марина, - протягивает мне бокал с алкоголем, - выпей.

Делаю мелкий глоток, глядя во все глаза на Николая. Он отвечает после паузы:

- Его ранили.

- Как? - приоткрываю рот и начинаю задыхаться, хватаю воздух губами, но он словно растворяется, не насыщает легкие кислородом. - Когда? Где он?

- Спокойно. Пей-пей, - кивает на бокал, и я допиваю содержимое залпом, морщась и прикрывая рот ладонью. - Успокойся, пуля прошла навылет, ничего страшного нет. Задето плечо.

- Это не опасно?

- Любое ранение - это риск. Но с ним все хорошо. Он просил тебе не сообщать, но я подумал, что так будет лучше. Ты должна знать. И возможно, повлиять на него. Что-то происходит, что-то не очень хорошее.

- Я поняла. Поняла. Коля, я могу его увидеть?

- Да. Я отведу тебя в палату. Только не реви. Хорошо?

-Да, - часто киваю.

Пока идем по коридору, ноги подкашиваются. Коридор на этаже, где лежит Доронин, полностью усыпан охраной. На вход и выход с этажа поставили арку и человека с металлоискателем. Начальник службы безопасности тоже здесь, когда я прохожу мимо, Глеб коротко мне кивает. Делаю то же самое, стараясь держать себя в руках.

В палату захожу одна. Попадаю в недлинный коридор, поэтому Саша видит меня не сразу. Думает, что это Борисов, и говорит какие-то отрывистые фразы именно ему. Я не слышу, о чем они. Просто шагаю, боясь встретиться с Сашей взглядом. Но когда заворачиваю за угол и вижу белую постель, на которой он лежит, срываюсь с места. Ускоряюсь, чувствуя слезы на щеках.

Сердце щемит нестерпимой болью.

- Саша… - застываю напротив, прижимая пальцы к губам, нервно провожу ладонью по лицу.

- Марин, Марин, тихо, - морщится, и я отшатываюсь назад, - как ты тут оказалась?

- Борисов позвонил, - всхлипнув.

- Я же просил, -  повышает голос.

- Ты с ума сошел? Что значит просил? Ты нормальный? Куда вляпался опять? Что происходит?

- Все нормально. Не реви. Это издержки производства.

- Не реви? Издержки? А если тебя убьют?

- Ты будешь богатой вдовой, - широко улыбается, - Марин, все правда хорошо, мои люди уже выяснили, это была случайность.

- Дурак. Прекрати, слышишь, прекрати все это. Я не верю в случайности, не верю в то, что все хорошо. Что происходит? Тебе мало денег? Доронин, никакие деньги мне не заменят тебя, понимаешь, никакие. Я тебя умоляю, не надо. Ничего не надо, отпусти все это. Слышишь? Пожалуйста. Прошу.

Я цепляюсь за его пальцы, смотрю в глаза, умоляя лишь об одном, чтобы он отступил. Я ничего не знаю, не понимаю, но пусть он отпустит все это. Я просто не переживу, если его не станет. Не переживу…

В коридоре слышатся голоса. Оборачиваюсь.

- Кто там?

- Не знаю, я приказал никого не пускать. Для всех у меня сердечный приступ.

Через какое-то время в палате появляется Борисов, сообщает, что приходил Данил. Саша приподымает бровь, явно удивляясь.

- Зря его не пустили, - закидываю ногу на ногу, присев в кресло, - ему было бы полезно увидеть, что ты не робот и не сможешь его опекать и устранять последствия его проделок всю жизнь.

- Я думаю, его больше завещание интересовать будет.

- Саша! – выдыхаю. - Что теперь делать?

- Марин, тебе не о чем волноваться. Зато у нас есть повод слетать в Швейцарию на недельку, подлечиться.

- Ладно, сделаю вид, что поверила, - поднявшись с кресла, опускаюсь на кровать, - я так испугалась, - упираюсь локтем в матрац и ложусь рядом с Сашей на бок, со стороны здоровой руки.

- Все хорошо.

Доронин гладит меня по голове, а я сильнее вцепляюсь пальцами в край одеяла, под которым он лежит.

Доронин

Вся эта дрянь вылезла не сразу. Сначала пуля в плечо и долгие поиски нити, которая подтвердит, кто к этому причастен. Конечно, сомнений, что это Войтов, нет, но и доказательств тоже. Дальше несчастный случай на предприятии, вал прокурорских проверок, которые нельзя отсрочить, как и нельзя договориться даже с моими связями. Равный противник - это всегда война на выживание. Лукьянов ему и в подметки не годится, впрочем, Маратик никогда сильно-то и не старался.

После очередного рейда силовиков приходится ехать к Миронову. В свое время я помог ему с кучей законопроектов, которые мы писали под себя, оставляя его перед собой в большом долгу. Налеты госслужащих на время затихают.

Сын притаскивает домой девчонку, которая по совместительству проходит пострадавшей по делу об аварии, в которой он принял активное участие. Любовь у него. Глеб еще пару месяцев назад доложил, что сынок рылся в этом деле. Он прекрасно знает, с кем встречается. А мне вся эта любовь может выйти боком, что, собственно, и происходит, потому что теперь я сижу в своем кабинете и смотрю сюжет криминальной хроники. Имен пока не называют, но вскоре всплывет и это. 

Войтов открытым текстом говорит о том, что сделает все, чтобы Данька сел и уже там свел счеты с жизнью. Думает, что поймал. В реалиях происходящего это действительно так. Ситуация с легкостью ударит по репутации, сорвется несколько госконтрактов, начнутся суды и вся эта тягомотина с полосканием моего имени. Конечно, посадить Даньку я не дам, но и отбиваться от потока льющегося дерьма в условиях, когда кто-то постоянно пытается подбить тебя на падение, не самая приятная штука.