Просто любовь - Таммара Веббер

— Ты не обижаешься, что я наблюдал за тобой еще до того, как мы познакомились? — настороженно спросил Лукас.

Я покачала головой: сейчас, сидя в обнимку с ним и греясь о его тело, я ни на что не могла обижаться.

— Ты просто наблюдательный, а я почему-то показалась тебе интересным объектом. К тому же ты ведь рисуешь и других людей, которые, наверное, тоже не специально тебе позируют.

Он усмехнулся и вздохнул:

— Даже не знаю, лучше мне или хуже от такого оправдания.

Склонившись набок, я положила голову на татуированное плечо Лукаса и так, снизу вверх, посмотрела ему в лицо. Простыню я все еще прижимала к себе: на меня вдруг нашла запоздалая стыдливость. Или неуверенность. Я заметила, как его разгоряченный, обжигающий взгляд быстро скользнул вниз. Потом Лукас снова посмотрел мне в глаза.

— Я уже не сержусь из-за того, что ты не сказал мне, кто ты такой. Я тогда подумала, ты мною играешь, потому и разозлилась. Но потом увидела, что это не так. — Тут я отпустила простыню, и взгляд Лукаса упал вместе с ней. Я провела пальцами по его гладкой щеке, — наверное, он побрился прямо перед моим приходом. — Я никогда тебя не боялась.

Не говоря ни слова, он взял из моих рук тарелку и блокнот, а потом приподнял меня, посадил к себе на колени и принялся целовать мою грудь. Я теребила его волосы, стараясь заглушить внутренний укор в том, что из нас двоих теперь я молчу о чем-то важном. Да, самого Лукаса я не боялась. Но страшилась вновь оказаться брошенной, если скажу ему, что и как я о нем узнала.

Вдохнув его запах, теперь хорошо мне знакомый, я провела пальцами по надписям и узорам на обнимавших меня руках. Все мои терзания приглушил новый поцелуй.

— А где… — Поймав на себе мой взгляд, Бенджи осекся и, не закончив фразы, указал на пустующее место в последнем ряду наклоном головы и характерным движением брови.

— Сегодня заключительная лекция, обобщающая. Ему ни к чему здесь быть.

— Вот оно что. — Мой сосед улыбнулся и, наклонившись ко мне, заговорил тише: — У тебя есть относительно него кое-какие секретные сведения, и при этом с последних лекций вы уходили вместе. Значит, теперь кое-кто занимается с ним индивидуально? — Я поджала губы, а Бенджи весело фыркнул и пропел: — Поздравляю!

Поднеся костяшки пальцев к его кулаку, поднятому вверх в приветственном жесте, я вздохнула:

— Господи, Бенджи, все-то ты знаешь!

Он усмехнулся и посмотрел на меня широко открытыми глазами:

— Женщина, если б я был натуралом, я бы тебя у него вероломно похитил.

Мы посмеялись и приготовились в последний раз конспектировать лекцию по макроэкономике.

— Привет, Жаклин! — сказал Кеннеди, подсаживаясь на свободный стул рядом со мной. Бенджи уставился на него, сощурив глаза, но Мур не снизошел до того, чтобы это заметить. — Хочу тебя предупредить. — Он сидел на стуле боком, глядя прямо на меня. — Дисциплинарный комитет разрешил ему остаться в кампусе до конца следующей недели, если он не будет нарушать предписаний охранного ордера. Потому, что он не признает себя виновным, и потому, что семестр все равно уже заканчивается. После сессии он должен будет уехать.

Я уже знала, что накануне Баку предъявили временный охранный ордер и он был выпущен под залог: Чез по телефону сказал об этом Эрин, а она все передала мне, Минди и ее родителям.

— Ужас! Значит, он остается в общаге?

Мы все надеялись, что его вышвырнут из кампуса, но наше руководство напирало на презумпцию невиновности.

— Да, еще на неделю, а потом уедет. И мы, кстати, не обязаны быть такими же беспристрастными, как университетские чиновники. — Кеннеди улыбнулся. — Похоже, на Ди-Джея снизошло озарение после того, как Кэти промыла ему мозги. Декан тоже перестал упираться, и они пришли к компромиссу: Бак останется до конца сессии, причем выходить он сможет только на экзамены, а с экзаменов должен будет прямиком возвращаться в общагу. — Накрыв мою руку своей теплой ладонью, Кеннеди посмотрел мне в глаза. — Может… может, я могу что-нибудь сделать для тебя?

Я знала своего бывшего слишком хорошо и сразу же поняла скрытую суть этого вопроса. Давать ему второй шанс я не собиралась. Его место уже занял другой человек, но даже если бы тот мне не встретился, я бы лучше осталась одна, чем быть с тем, кто может бросить меня так, как Мур. Дважды. Я высвободила руку и положила ее на колени:

— Нет, Кеннеди. Я в порядке. Мне ничего не нужно.

Он вздохнул и опустил взгляд. Потом кивнул и напоследок еще раз на меня посмотрел. В его знакомых зеленых глазах я увидела исчерпывающее осознание того, что он потерял. Это тешило мое уязвленное самолюбие, и все-таки мне было немножко грустно. Вставая, Кеннеди задел мою соседку и, извинившись перед ней, пошел на свое место. Она как раз только что прибежала и сегодня, видимо, не собиралась делиться с общественностью своими планами на предстоящий уик-энд.

* * *

После первого курса из колледжа обычно отсеивались студенты, которые в свое время считались звездами школьных оркестров или хоров, но не особенно утруждали себя занятиями. Эти ребята были слишком уверены в своей гениальности, чтобы снисходить до теории или таких «технических мелочей», как разыгрывание гамм и посещение репетиций. Большинство же из тех, кто оставался в университете, было помешано на своей специальности. Мы занимались регулярно, часто по нескольку часов в день, и не позволяли себе расслабиться, каких бы успехов ни достигали.

Я приехала в кампус немного испорченной тем, что дома могла играть на контрабасе сколько пожелаю и когда пожелаю. Родители меня в этом не ограничивали, хотя я, конечно, старалась выбирать такое время, чтобы не слишком им мешать. Поскольку инструмент мой размером со шкаф, держать его в общежитии было невозможно. Он хранился в отдельной кабинке в музыкальном корпусе, и в назначенные часы я ходила туда заниматься. Старалась застолбить себе место на вечер, что не всегда удавалось: корпус был открыт чуть ли не круглосуточно, в том числе и в выходные, но мало кому хотелось через весь кампус идти на занятие в два часа ночи.

Еще труднее было назначить время для репетиций джазового ансамбля. В начале первого курса мы решили встречаться дважды или трижды в неделю. Потом стало ясно, почему так мало желающих репетировать в воскресенье утром: полкампуса маялось с похмелья, и музыкантам тоже ничто человеческое не чуждо. К середине осеннего семестра многие из нас успели пропустить воскресную репетицию по разу, а то и по два. Но что сходило с рук на первом курсе, вряд ли сошло бы теперь.

В пятницу, прямо перед концертом, я в очередной раз попыталась объяснить одному из наших духовиков, почему не смогу прийти в субботу утром на короткий внеплановый прогон, несмотря на то что вечером нам уже выступать:

— У меня завтра занятие…

— Да-да, знаю: курсы самообороны. Просто замечательно. Если мы провалимся, это будет на твоей совести.