Просто любовь - Таммара Веббер

Генри был, бесспорно, очень талантлив — как будто родился с саксофоном в длинных пальцах. Его высокомерие оправдывалось действительно недюжинным мастерством, поэтому мы все позволяли ему собой командовать. Но в этот раз мне почему-то не захотелось терпеть брюзжание этого говнюка.

— Что ты несешь, Генри? — Я сердито на него посмотрела. Он сидел в артистически небрежной позе рядом с Келли, нашей пианисткой, которая предпочла не участвовать в споре. — Я за весь семестр пропустила только одну репетицию.

Он пожал плечами:

— Вместе с завтрашней уже две, верно?

Ответить я не успела: начался концерт, и я, скрежеща зубами, села на свое место. Я не менее серьезно относилась к работе, чем кто бы то ни было в нашей группе. Но завтрашнее занятие по самообороне было последним, самым важным, и я не хотела его пропускать.

Ральф нам пообещал, что в эту субботу каждая из нас сразится один на один с Доном или Лукасом, и моя подруга была от такой перспективы в полном восторге.

— Постараюсь, чтобы мне достался Дон, — сказала Эрин, пока мы собирались: она к себе в ресторан, а я на концерт. — Не хочу повредить твоему красавчику какую-нибудь важную деталь, пока ты с ним не наигралась, — добавила она, нанося очередной слой туши на ресницы одного глаза и хитро прищуривая другой.

Лукас целый день не давал о себе знать. Неудивительно: мы оба были так заняты, что я даже почти не думала о том, почему он не звонит. Почти.

Год назад мне бы и в голову не пришло, что я буду спать с кем-то, кроме Кеннеди. У Мура до меня были девушки: мне это стало ясно хотя бы потому, что во время нашего первого раза он уже вел себя как мужчина, у которого есть опыт. Мы о таких вещах никогда не говорили, да они меня и не слишком беспокоили. Лукас тоже далеко не мальчик, это заметно. Но он сказал, что с теми предыдущими девушками у него не было ничего серьезного. Если бы Кеннеди сообщил мне такое, я бы почувствовала облегчение и даже радость. Но, зная о прошлом Лукаса, я, скорее, огорчилась, услышав от него это признание. Я боялась, что трагедия, которая до сих пор накладывала отпечаток на его личную жизнь, как-то повлияет и на наши с ним отношения.

* * *

В начале занятия мы повторили все приемы, которые изучили раньше. Ральф ходил по залу, смотрел на нас и давал советы. До перерыва Дон и Лукас не появлялись, чтобы у нас с ними не возникло эмоционального контакта, который потом помешал бы нам драться. Действительно, на занятиях многие из нас теряли драгоценные секунды, думая о том, не слишком ли мы стараемся: ведь я, мол, знаю этого парня, он хороший, надо бы с ним полегче… Эти крупицы времени мы тратили не на самозащиту, а на сомнения — расход небольшой, но все равно досадный.

Замирая от страха, я смотрела, как женщины под ободрительные крики кровожадной толпы (то есть одиннадцати своих одногруппниц) поочередно используют недавно освоенные приемы в борьбе с Доном или Лукасом. Парни были с ног до головы обложены защитными подушечками. Пока один исполнял роль нападающего, другой отдыхал от ударов, пинков и ругательств, которых «жертвы» не жалели. Поскольку защита заглушала боль, инструкторам приходилось демонстрировать актерские способности, чтобы все выглядело по-настоящему.

Например, когда Эрин, улучив подходящий момент, ловко пнула Дона в пах, он скорчился так, будто испытывал нечеловеческие мучения. Одиннадцать голосов закричали: «Беги! Беги!» — но большое, похожее на огромную подушку тело «бандита» перегородило подход к двери, за которой располагалась условная «безопасная зона». На долю секунды моя подруга замешкалась. Дон подкатился к ней, а мы завопили еще громче. Воодушевленная нашими криками, она прыгнула, оттолкнувшись от его груди, как от трамплина, развернулась и после нескольких победных пинков благополучно убежала.

У двери она вскинула кулаки и радостно запрыгала под наши одобрительные возгласы. Когда она вернулась на место, Ральф похлопал ее по плечу. Я взглянула на Лукаса. Он смотрел на нее, и на лице у него была фирменная призрачная улыбка: еще одна женщина теперь вооружена, еще одна женщина получила возможность защитить себя от насилия и, даст Бог, не разделит судьбу его матери. Глаза Лукаса отыскали мои, и я подумала о том, смогут ли эти радостные моменты заглушить ту боль, от которой он так мучился. Боль, о которой мне, как он считает, неизвестно.

Отведя от меня взгляд, он стал ждать, когда на мат выйдет его следующая «жертва». Нас оставалось всего две: Гейл, очень тихая, застенчивая женщина, секретарша из студенческого медицинского центра, и я. Ральф вопросительно посмотрел на нас:

— Кто следующая?

Гейл шагнула вперед, явно очень нервничая. Лукас работал с ней вполсилы, а Ральф тихонько говорил, что делать, хотя другим он ничего не подсказывал. В нашем буклете было написано, что важнейшая задача курса — помочь женщине поверить в собственную способность отразить нападение. Именно это и пытались сделать Ральф и Лукас. С каждым новым ударом, который Гейл наносила «нападающему», мы кричали все громче и громче, а она становилась смелее. Наконец она вернулась к нам, и мы принялись усиленно ее хвалить. На лице у нее были слезы, и она по-прежнему тряслась, но при этом улыбалась во весь рот.

Я вышла последней, моим противником был Дон. Едва шагнув на маты, я почувствовала прилив адреналина, и мне показалось, что по мне побежали крошечные взрывные волны. Не знаю, было ли это так же заметно со стороны, как трясущиеся руки Гейл в тот момент, когда она пыталась придать своему маленькому телу нужное защитное положение. Я не сомневалась, что Лукас и Эрин сейчас внимательно на меня смотрят. В этом зале только они двое знали, какая именно причина привела меня на занятия по самообороне.

Схватка продолжалась всего минуту, от силы две. Пробормотав полагавшееся по сценарию: «Привет, детка!» — Дон обошел вокруг меня. Я уставилась на него, ожидая нападения. Все мое тело было натянуто. Вдруг он наклонился ко мне и попытался схватить мою руку. Я блокировала ему запястье и резко его пнула. Он поймал меня медвежьей хваткой спереди. Не могу точно сказать, было ли это на самом деле или прозвучало только в моей голове (мне все виделось замедленно и неясно, как под водой), но я услышала голос Эрин: «По яйцам!» Нанеся Дону удар коленом, я рванулась из его рук. Он, зарычав, отпустил меня, и я побежала к двери. Торжествующие крики моей подруги, активистки фанклуба школьной футбольной команды, выделялись на фоне общего одобрительного шума. Как только я достигла «безопасной зоны», Эрин проскакала через весь зал, чтобы меня обнять. Поверх ее плеча я взглянула на Лукаса. Он снял шлем и зачесал назад потные волосы. Теперь его лицо было открыто, и я увидела на нем знакомую, едва заметную улыбку.

* * *

ЛУКАС. Ты сегодня была молодец.

Я. Правда?

ЛУКАС. Правда.

Я. Спасибо.

ЛУКАС. Кофе завтра? Заеду около 3?

Я. ОК. :)

* * *

Вечернее выступление требовало от меня полной концентрации, и думать о чем-то другом я позволила себе, только когда вернулась в свою комнату. Эрин еще не пришла с очередного собрания общества, но я ждала ее с минуты на минуту. В общаге жизнь кипела ключом: все готовились к экзаменам — или забивали на них. Кто-то наслаждался последним уик-эндом семестра, а кто-то вовсю собирался домой. Доносившиеся из коридора голоса выражали то предэкзаменационный мандраж, то предпраздничное возбуждение.