Белорусский набат - Александр Афанасьев

– Нет!!!

Вот теперь полковник был в них уверен.

На погрузку подали тяжелые «МАЗы». Не те, которые использовались минской бригадой для противодействия беспорядкам, а армейские, трехосные. Выглядели они внушительно, но Беларусь была мирной республикой, и потому ни на кабинах, ни в кузовах не было скрытого бронирования. Россия, имея войну на Кавказе и готовясь к новым, еще более страшным, войнам, теперь не закупала небронированную технику вообще: даже самые обычные с виду грузовой «КамАЗ» или «Урал» имели скрытое бронирование. Белорусам это было не по карману…

Наряд ГАИ перекрыл трассу, когда тяжелые машины выруливали на ведущее в Минск шоссе, и еще одна машина повела колонну. Двенадцать тяжелых машин, впереди и сзади – машины ГАИ…

Полковник ехал в головном «МАЗе». Скорость держали под семьдесят, больше не получалось…

Звук выстрела из «СВД» он услышал сразу… растянутый такой, не похожий на звук «АК», заглушенный шумом двигателя и милицейской сиреной. Они как раз проходили поворот, прямо напротив сиденья водителя на лобовом стекле появилась дыра с расходящимися от нее белыми лучами, а водитель начал валиться на руль.

– Держись! – неизвестно кому крикнул полковник. И перехватил руль.

Ночь в лобовом стекле перечеркнуло красными трассами, но почти сразу они прошли зону обстрела и вырвались. У боевиков не было фугаса, чтобы надежно заблокировать дорогу, и головная машина прошла по инерции. Боевики и не пытались ее остановить – они перенесли огонь на другие машины колонны, выстрелили из гранатомета. Целили в кузов, но попали в кабину одной из машин – она моментально вспыхнула, потеряла управляемость, и по ней с тыла ударил другой «МАЗ».

Еще один вылетел на встречную полосу, снеся легковушку.

– Стой!

Водитель был мертв, но полковник не понимал… мертвая нога давила на газ, и «МАЗ» разгонялся. Только когда полковник догадался, столкнул ногу с газа и рванул ручной тормоз, машина стала резко останавливаться, догнала автомобиль ГАИ и толкнула его, но уже на остатке инерции…

Из леска продолжали стрелять длинными очередями по колонне, и это при том, что бойцы перед началом движения не получили боеприпасы к личному оружию – они находились как раз в головной машине, из расчета всего по два магазина на бойца.

Полковник спрыгнул на асфальт, едва не сшиб милиционера. У того было белое как мел лицо и в руках болтался автомат.

С патронами.

– Не стреляй.

Полковник понимал, что прежде всего нужны патроны – как воздух. Если они сумеют доставить хотя бы цинк патронов к колонне, будет совсем другое дело. Сейчас их просто перебьют…

– Не стреляй!

Полковник выдернул из кузова цинк, потом еще один… как нести сразу два, он не знал, но знал, что донесет. Они оторвались от колонны метров на семьдесят-восемьдесят, но это было все равно что на тысячу…

Черный «УАЗ Патриот», каким-то чудом попавший на встречную полосу движения, обогнав колонну, резко затормозил…

От машины по лесополосе открыли огонь сразу трое: в верхнем люке появился пулеметчик и с ходу врезал трассерами; от машины открыли огонь еще двое, потом – трое. Полковник видел, как под прикрытием огня этих троих вперед побежал еще один, залег прямо у разделительной и открыл огонь из легкого пулемета. Было видно, что, кто бы это ни был, они прекрасно подготовлены, вооружены и знают, как действовать при засаде – максимум огня, сокрушительный огонь, чтобы выиграть время и зачистить пулеметным огнем опасное направление. Пулемет прошивает дубовый ствол, спасения от него нет…

Огонь налетчиков, кем бы они ни были, стих почти сразу – очевидно, они рассчитывали выжить в этой засаде и сразу поняли, что ловить нечего. Первыми перезарядились автоматчики, потом – пулеметы. Потом автоматчики пошли вперед, простреливая пространство впереди себя одиночными, и вместе с ними пошел пулеметчик с легким пулеметом. Он не стрелял, но держал оружие наготове…

Полковник подумал, что там ограждение, все шоссе Беларуси ограждены высоким забором из сетки-рабицы, чтобы не выскакивали на дорогу животные. Но если эти люди, кто бы они ни были, справились с нападением, то и с сеткой они, наверное, справятся.

– Товарищ полковник…

– Автомат опусти.

…

– Автомат, говорю, опусти.

Гаишник опустил автомат. Полковник достал рацию.

– Зубр тридцать три, ответьте Зубру тридцать три.

– Зубр тридцать три, я тридцатый, имею потери.

– Тридцатый, провели перекличку. Машину впереди видишь?

– Так точно.

– Откуда она взялась?

– Не могу знать.

– Раздолбаи. Как закончите – с докладом ко мне. Раненым оказать помощь.

– Так точно.

Полковник поднял правую руку повыше (обе – честь не позволила) и пошел к черному «Патриоту»…

Люди около «Патриота», увидев его, вскинули оружие. Точнее, вскинул один, второй продолжал держать сектор и даже не отвлекся. Волки.

– Внутренние войска Беларуси!

Ответа не было.

– Вы кто, представьтесь, – потребовал Горобец.

– Кто-кто – лось в пальто, – неизвестный, опирающийся на капот «Патриота», явно не собирался соблюдать субординацию. – Не стоял бы ты тут, батя, и руками не махал, а зашел за машину. Еще обидят ненароком…

Заработала рация.

– На приеме… – сказал спецназовец, продолжая смотреть в сторону лесополосы. Микрофон у него был на горле.

– Пять чебуреков. Как минимум два трехсотых, один двухсотый. Двухсотого бросили, мызнули. Кровь, следы волочения…

– Добро. Тащи духа сюда. Питон и я на стреме.

– Добро.

– Повторяю вопрос – кто вы?

– Сам сначала представься.

– Полковник Горобец, ВВ.

– Спецназ, Россия, – сказал неизвестный в маске, – обеспечиваем проводку. Еще вопросы есть?

Из темноты показались трое спецназовцев: один тащил легкий пулемет, еще один волок за ноги жмура.

– Вон. Глянь. Одного бросили, двое раненых.

– Почему вы не согласовали с нами действия?

– Почему? А как, полковник, этот вот гаврик узнал, в какое время пойдет колонна? Автомат где взял? А?

Подбежал майор Линчук, следовавший в колонне.

– Товарищ полковник, перекличка проведена.

…

– Семь двухсотых, двадцать четыре трехсотых, восьмеро тяжелые…

П…ц.

Спецназовец, один из тех, кто нелегально находился в Беларуси давным-давно и работал по Украине, и полковник, командир учебного центра внутренних войск, смотрели друг на друга. И сказать им было нечего.