Страна грез - Николас Спаркс

– Как она?

Я рассказал о своем последнем визите к тете и о ее состоянии.

– Значит, с твоей тетей сейчас уже все хорошо, и ее скоро выпишут, дав рекомендации, что и как делать дальше?

– Да, именно так. Но есть кое-что, о чем я тебе не рассказывал…

Взгляд Морган был прикован к моему лицу.

– Ты имеешь в виду Пейдж?

Я кивнул, размышляя, с чего начать. Наконец взял Морган за руку и повел к сараю. Я понимал, что она озадачена, однако объяснять ничего не стал. Зайдя в сарай, я включил свет: лампы под потолком тихо зажужжали и залили все ослепительно ярким светом.

Часть сарая использовалась для хранения садового инвентаря, а остальное Пейдж переоборудовала в рабочее пространство. На первый взгляд там царил хаос, но он был строго подконтролен моей сестре, которая называла его художественным беспорядком. Большую часть мастерской занимали несколько столов, составленных вместе. Вдоль дальней стены на полках стояли пластиковые контейнеры, наполненные мелкими кусочками цветного стекла; десятки более крупных кусков стекла стояли вертикально, как книги. На стеллажах размещались коробки с подставками для ламп, сделанными мастером из Вирджинии, который изготавливал их по оригинальным эскизам «Тиффани». На большом столе стояли два абажура, оба почти готовые; на другом столе, поменьше, Пейдж работала со стеклом. Был еще стол с ящиками, где лежали инструменты для резки стекла, маркеры, медная лента, клей и припой – все, что могло понадобиться в работе.

Я шел рядом с Морган, наблюдая, как внимательно она изучает все детали и элементы сложного рабочего процесса. Даже не разбираясь в ремесленном искусстве, она могла оценить качество выполненных Пейдж изделий. Морган наклонилась ближе, рассматривая абажуры со всех сторон.

– Пейдж очень талантлива. – Я указал на пластиковые формы, по которым изготавливались абажуры. – Начиная делать лампу, нужно отлить идеальную форму, чтобы при сборке абажур был именно таким, каким его задумал мастер. – Подойдя к соседнему рабочему столу, я постучал по одному из кусков разрезанного стекла. – При скреплении деталей некоторые огрехи допускаются, но Пейдж относится к лампам как к произведениям искусства, за которые люди платят огромные деньги. И она режет стекло снова и снова, пока не получается идеально. То же самое, когда края оформляются медной лентой, а затем – когда все фрагменты спаиваются вместе. Взгляни.

На столе поверх картонной схемы, показывающей дизайн и узор дампы, лежали десятки кусочков разрезанного стекла, некоторые уже были отделаны медной лентой. Морган стала складывать кусочки, будто собирая головоломку, и улыбнулась, когда увидела, что каждый кусочек идеально встает на свое место.

– Вон там, – я указал на маленький стол, – она занимается заказами.

Свободного места на столе практически не было: ноутбук, на котором мигал сигнал о переполненной папке входящих сообщений; стопка блокнотов; подставка для карандашей и ручек; початая бутылка с водой. Рядом стояло несколько картотечных шкафов, заваленных самыми разными книгами, начиная с истории витражей и заканчивая альбомами фотографий ламп «Тиффани».

– Здесь хранятся копии всех оригинальных дизайн-проектов «Тиффани», информация о клиентах, описания уже выполненных и проданных работ. По-моему, я говорил тебе, что Пейдж построила хороший бизнес, но не упомянул, что она – лучшая в области дизайна ламп. Ее работы можно встретить в самых красивых и дорогих домах страны и Европы. В это с трудом верится, если учесть, что большую часть жизни она провела здесь, на ферме, за исключением нескольких лет, когда была замужем. Училась она у местного парня, который занимался оконными витражами и технологии знал самые простые. Так что всему остальному сестра научилась сама. А потом придумала, как находить клиентов, продвигать и рекламировать свои работы. Полагаю, без нее ферма не выжила бы. Большая часть денег, необходимых нам для стартовых преобразований, мы получили от Пейдж.

Морган внимательно изучила мастерскую, а затем повернулась ко мне.

– Зачем ты все это мне показываешь?

– Я рассказывал тебе, какая Пейдж умная, талантливая и добрая. Рассказывал, что она мой лучший друг: мы с ней играем в игры, смотрим фильмы по ночам, и она отлично готовит. Именно она меня вырастила. Я не знаю, кем бы я был без нее. Мне очень важно, чтобы ты все это запомнила.

– Почему? – удивилась Морган.

Я почувствовал огромную усталость, накопившуюся за последние дни, но постарался улыбнуться. Протянул руку и сказал:

– Пойдем со мной.

Мы вышли из мастерской, подошли к дому, и я на мгновение остановился у входной двери.

– Кстати, это она покрасила дверь в красный цвет: так раньше в Америке давали понять, что за этой дверью рады гостям и после долгой дороги странники смогут найти здесь приют и ночлег. Именно таким, по ее мнению, должен быть настоящий дом.

Наконец я собрался с силами и открыл дверь, а затем жестом пригласил Морган войти. Ее взгляд заметался из стороны в сторону. В полной тишине мы прошли на кухню. Воздух был пропитан запахами подгоревшей и испорченной еды и свежей краски. В раковине, на плите и на столе громоздилась посуда. В одной из емкостей лежали куриные ножки – обугленные с одной стороны и сырые с другой; в другой – протухший гамбургер. На конфорке плиты стояла кастрюля с замоченными бобами. На столе – тарелки с объедками, рядом – емкость с прокисшим молоком. В банке с грязной водой плавал мертвый головастик. Все ящики и дверцы шкафов были распахнуты настежь. Стены кухни недавно красили желтой краской, наспех и неаккуратно: на шкафах и столешницах – потеки, пол – весь в брызгах.

Повсюду валялась кухонная утварь, а перед раковиной лежала груда моющих средств, порошков, скребков и тряпок. В банке из-под джема стояли мертвые цветы; на столешнице виднелись капли крови, при виде которых Морган вздрогнула. И посреди всей этой грязи и хлама на столе лежал рисунок дома – выполненный пастельным мелком; он был удивительно хорош и напомнил мне место, где Пейдж жила в Техасе. Пройдя в кладовку, мы осмотрели опустошенные полки и вещи, валяющиеся на полу. Морган не промолвила ни слова, пока мы шли в гостиную, но застыла на пороге при виде поваленного на пол шкафа, наполовину выкрашенной стены, засохших огрызков на ковре. Повсюду были разбросаны DVD, книги, альбомы и прочая мелочь. Телевизор стоял на полу, и когда я взялся за пульт, чтобы проверить, работает ли он, то увидел, что включен канал мультфильмов. На заднем крыльце все вещи, кроме дрели и пилы, были сняты с полок и разложены на полу, как и в кладовке.

В конце концов мы поднялись