Жестко и быстро - Владимир Пекальчук

— Не понял?

— Я подозреваю, что жениться, не находясь на службе, ты не сможешь.

— Почему?

— Пфальцграф Гронгенберг не разрешит.

Вот тут я почувствовал, что у меня закипает кровь.

— Я не нуждаюсь в его разрешениях!

— Зато нуждаешься в моем, увы. И я почти уверен, что он не позволит мне разрешить тебе жениться иначе чем на его условиях. А я, как ты понимаешь, императорского приказа не нарушу, я ведь как-никак присягал и против империи не пойду.

— Это пока только ваше предположение или мне следует прямо сейчас позвонить пфальцграфу и сказать пару теплых слов? — уточнил я.

— Я знаю пфальцграфа тридцать лет, с тех самых пор, как он выдвинулся еще при прошлом императоре… Он, конечно, человек без стратегической глубины мышления и без личной инициативы, но у него есть другой талант. Потому-то Гронгенберг стал правой рукой императора, что он умеет добиваться своего и решать поставленные задачи, порой непростые. Его методы мягкие, он не действует нахрапом, но все равно поставленной цели достигнет. Ты пойми одну вещь. Сказать «нет» пфальцграфу, а точнее императору, конечно же круто, но не стоит рассчитывать, что получится, как ты сказал. Давление будет расти до тех пор, пока ты не согласишься, и запрет на женитьбу — простейший способ, какой мне на ум пришел. Если пфальцграф решит, что метод давления неэффективен, он его усилит. Аккуратно, мягко, но рано или поздно твоя жизнь станет невыносимой. Так что… В общем, подумай.

— Я подумаю, дедушка, — пообещал я.

Вернувшись в свою комнату, сдержал свое слово незамедлительно: лег на кровать, подложив руки под голову, и подумал о трех вещах сразу.

Во-первых, мне надо довести дело с предприятием до конца.

Во-вторых, мне нужны документы, по которым я смог бы выехать из страны.

В-третьих, у малыша Реджинальда остались неоплаченные счета, и я не могу уехать, пока не расплачусь по ним сполна. Я всегда отдавал свои долги.

Я встал с кровати, достал из тайника пистолет, проверил магазин и спрятал обратно: за новыми документами пойду прямо завтра.

А пока меня ждет тренировка, а заодно и необходимость согнать злость.

Удар-удар-удар-удар-удар!

* * *

Утром пропустил два первых занятия, потому что вместо университета поехал навестить Горди. Я предварительно созвонился с Алеко Ковачем, ее отцом и главой Дома, и получил разрешение на визит, правда, он взял с меня согласие дать интервью какому-то репортеру.

Зачем ему это понадобилось, разобрался на месте: оказывается, история действительно попала в газеты, ну а газетчики — народ такой, они любят черно-белые истории. Паренек, защищающий свою девушку от толпы мордоворотов, предсказуемо оказался белым и светлым, а эсбэшники Ковачей стали злодеями, что бросило тень на сам Дом. В довершение всего мало кто знал об истинной личности «Риты», из-за чего история приобрела особо мрачные тона: толпень мужиков да на девочку. Так что пока Горди проходила утренние процедуры, мы вчетвером — я, Алеко Ковач и два репортера — посидели за чашкой кофе, и я рассказал им, что все это было недоразумением, что бедняги из СБ просто крепко лажанули, находясь под сильным давлением, а я был вообще без понятия, кто такая Рита Роэн.

К слову, Ковач «своих» не бросил на съедение волкам, несмотря на то что история обернулась по их вине репутационными неприятностями и затратами на лечение. Более того, по словам Ковача, его целитель сказал, что сможет вернуть шефа СБ к полноценной жизни, хоть и не гарантирует отсутствия последствий и полного восстановления. Мозг — штука тонкая, даже для магистра-альва.

Затем меня пустили в медблок.

Горди сидела на кровати в пижаме и выглядела в общем-то очень даже неплохо для того, кого совсем недавно нырнули в бок.

— Ну наконец-то меня к тебе пустили, — улыбнулся я. — Как самочувствие?

— Нормально, — ответила Горди, — сейчас я отсюда уберусь, а завтра-послезавтра приду в университет. А ты?

— А что — я? — удивился я.

— Ну, до меня дошли слухи, да и то случайно, что у тебя случился вчера конфликт с нашей СБ и что в этом каким-то образом оказалась замешана Рита, папа сказал, что все хорошо и у тебя, и у Риты, но я-то знаю, что Тантор, целитель наш, не умчался бы в госпиталь без серьезной причины!

Я вздохнул.

— В общем, да, у меня все в порядке, у Риты, я так думаю, тоже… пока что.

— Не поняла? — насторожилась Гордана.

— Рита на самом деле не Рита, это взрослая аферистка, ей двадцать восемь лет, и она сбежала от вашей службы безопасности, пока я раздавал им люлей. Видишь ли, парни так спешили поймать Риту, что не представились, а я принял их за бандитов и узнал, кто они такие, только от шефа нашей СБ, да и то, когда он уже на земле лежал… Вот так вот.

— Так это Рита на меня напала? — удивилась Гордана.

— Пока неизвестно, но если вдуматься, то у нее был мотив: удержать тебя подальше от меня. Но если ее не поймают, то наверняка мы этого не узнаем…

— Офигеть, ну просто офигеть… Двадцать восемь лет — и никто не заподозрил в ней взрослую мадам… Ну и актриса… А знаешь, в принципе шилом в бок — не такая уж и большая цена за то, чтобы она исчезла из нашей жизни.

М-да… Гордана уже строит планы на меня. В другой ситуации я бы радовался, конечно, но что-то подсказывает мне, что будущего у нас нет. Пфальцграф меня в покое не оставит из государственных соображений, а мне не позволяет сдаться моя гордость. Гордана, конечно, замечательная девушка, но с таким, как я, у нее будут только проблемы, а у меня с ней — жизнь, в которой меня не будет устраивать все остальное.

Но вслух я сказал немного другое:

— Да, ты права.

Мы еще немного поболтали, затем я попрощался и отправился в университет.

Собственно, сам университет как таковой теперь уже только пустая трата времени, закончить его мне не судьба, но мой дед, по совместительству мой тюремщик, не должен ничего заподозрить.

На меня снова обрушился шквал вопросов, но я от них отмахнулся:

— Леди и джентльмены, имейте совесть! В обед выйдет свежий номер «Вестника Заречья», там вся история расписана в деталях. Это слишком неприятная история, и мне не хочется рассказывать ее уже который раз.

— Даже мне не расскажешь? — с наигранной печалью спросил Лех.

— Лех, побойся господа!

— Шучу, шучу! Кстати, а где Рита, ты не в курсе? Ее с утра нет.

— Боже, дай мне сил…

Правда, помогло ненадолго: на следующей, последней перемене заявился Аксель, и ему уже пришлось-таки рассказать, а заодно и Леху.

— Просто нет слов, — прокомментировал Аксель, — она обвела вокруг пальца всех — тебя, меня, преподов… Всех.