Жестко и быстро - Владимир Пекальчук

Чего мне теперь опасаться? Пожалуй, чего угодно, кроме убийцы, тетушка прекрасно понимает, что моя смерть приведет в действие древний закон, предназначенный для борьбы с такими хитрожопыми, как она сама. Что я бы предпринял на ее месте? Хм… Да без понятия, я не знаток подобных интриг. Правда, варианты есть: если я, положим, пойду примаком в чужой Дом, то автоматически схожу с доски и на Дом Рэммов уже претендовать не смогу, тот же закон против перехвата контроля сработает уже в ее пользу, так как любому члену любого Дома категорически запрещено иметь какую-либо власть в другом Доме. По этой же причине я не могу претендовать на возврат своих прав, пока нахожусь в Доме Сабуровых, но насчет выхода дело решить несложно.

Блин, голова кругом. Я ведь и правда не могу спрогнозировать ее возможные действия, а они, скорее всего, будут. Я в какой-то мере сам себе сделал пакость, выиграв у тетушки партию в борьбе за контроль над предприятием, теперь она знает, что я уже совсем не тот безобидный малыш Реджи.

Я встал, потянулся, похрустел позвонками и подошел к груше: проблемы проблемами, а тренировку никто не отменял.

Похоже, я увязаю в обстоятельствах все сильнее и сильнее: раньше меня удерживала от немедленного побега только Рита, а теперь Аксель подкинул дополнительных проблем, так кстати — или некстати, это как посмотреть — уронив телефон.

…Ведь я не могу сбежать, оставив за спиной незаконченные дела.

Удар-удар-удар-удар-удар!

* * *

Утром перед занятиями я позвонил Гордане, мне сообщили, что она в медпункте под надзором целителя. Однако аккурат на второй перемене Горди позвонила мне сама.

— Ну наконец-то! — обрадовался я. — А то из-за твоего целителя тебя ни повидать, ни даже позвонить! Как ты?

— Уже хорошо, — зевая, сообщила она, — я почти все время провалялась под обезболивающим и снотворным, так что самые неприятные вещи проспала. Между тем моментом, когда на концерте меня пакуют в «скорую», и «сейчас» — практически сплошной провал. Жутко проголодалась, потому как кормили меня внутривенно, а через иглу ни суп с фрикадельками, ни колдуны с мясом не зальешь. Эх, теперь еще догонять пропущенные занятия придется…

Я ухмыльнулся:

— Ну, раз ты уже о занятиях и фрикадельках думаешь — значит, теперь точно будешь жить. Когда твой цербер пустит меня тебя навестить?

— Думаю, завтра я уже встану с постельки и смогу принимать гостей.

— Очень на это надеюсь. Поправляйся, а я на занятия бегу.

После последней лекции мы с Ритой вышли в вестибюль, и тут она сказала:

— Реджик, мой папа приезжает через три или четыре дня.

— …И ты горишь желанием меня с ним познакомить.

— Ага, — кивнула Рита.

Я улыбнулся.

— Почему бы и нет… Так три или четыре?

— Пока не знаю. Он едет через Данволл и там задержится. В Данволле вся промышленность, которая снабжает столицу свежими продуктами, и папа собирается поискать, куда вложить деньги. Он хочет начать тут свое дело, потому что в Мааженте по очевидным причинам для бизнеса климат еще не скоро станет благоприятным… А что это ты в лице странно изменился? — насторожилась Рита, заметив мою непроизвольную гримасу.

Я вздохнул.

— Как тебе сказать… В общем, идем прогуляемся через парк, заодно и поговорим вдали от чужих ушей.

— О чем?

— О моих планах на будущее, скажем так.

Мы двинулись к воротам и вышли на улицу, я, проходя мимо парковки, отпустил Серго, сказав, что вернусь домой сам.

— Уфф, даже не знаю, с чего начать… Видишь ли, Ри, я намереваюсь уехать из Аквилонии. Или, точнее, сбежать, потому что по-доброму меня не отпустят.

— Твой дед слишком деспотичен? — предположила она.

— Проблема не в нем, дед бы меня отпустил, если бы не Гронгенберг.

— Кто это? — наморщила лоб Рита.

— Правая рука императора.

— А ему до тебя какое дело?

Я пожал плечами:

— Он знает про мою технику, пробивающую щиты магов, и хочет, чтобы я обучал имперский спецназ.

— Ту технику, которой ты кирпич разбил?

— Угу. И я хочу уехать. Раньше думал о Мааженте, — тонко намекнул я, — но теперь оказывается, что твой отец, наоборот, стремится сюда… Как и ты. А я — стремлюсь отсюда.

Рита удивленно приподняла брови:

— Ты не хочешь тренировать солдат? За это ведь неплохо будут платить, разве нет?

— Это долгий разговор, но если коротко — то нет, не хочу. Сыт Аквилонией, императором и своим Домом по самое горло.

— У-у-у, все серьезно… Ну хорошо, а что дальше? Допустим, ты уехал. Какие перспективы? Тебя лишат аквилонского дворянства и довольствия. Что ты дальше будешь делать? Если у тебя есть какая-нибудь личная собственность в Аквилонии — ее конфискуют для компенсации Дому без вариантов.

— На этот счет у меня есть пара идей, и с активами тоже можно что-то придумать. А нет — значит, нет. Но в Аквилонии я оставаться не хочу.

Рита вздохнула, и ее глаза стали грустными-грустными:

— А как же… мы?

Я сделал неопределенный жест.

— А это уже вопрос к тебе. Я готов взять тебя с собой, но готова ли ты последовать за мной в полную неизвестность? Или как минимум в Мааженту? И потом, как к этому отнесется твой отец?

— Ну… Неизвестность — это плохо. Может, вначале стоит… мм… подготовиться? Как говаривает мой папа, спешка нужна только при ловле блох и когда, хи-хи, сильно приспичит.

— Что ты имеешь в виду под подготовкой?

— Во-первых, тебя могут из страны не выпустить, если все так, как тебе кажется, это я про императора и твою технику. Бегство подразумевает хоть какой-то маршрут, план… Документы, наконец, нужны другие. Активы твои вывести из Аквилонии, чтобы не конфисковали.

— Тут могут возникнуть трудности, так как я пока несовершеннолетний.

Лицо Риты приобрело беззаботное выражение:

— Надо с папой посоветоваться, что-нибудь придумаете.

— А он согласится помогать тому, кто собрался стащить его дочурку с намеченного спокойного пути? — ухмыльнулся я.

— Ой, да куда он денется?

Мы с Ритой стояли на тротуаре возле аллеи, ведущей в парк, и я обратил внимание на большой черный внедорожник только в тот миг, когда он резко притормозил у обочины прямо напротив нас.

Из него высадились четверо мужчин в строгих черных костюмах, по двое с каждой стороны, и энергичным целенаправленным шагом двинулись прямо к нам, сверля злыми взглядами.

Точнее, не нас, а Риту.

— Простите, вы к нам? — учтиво поинтересовался я.