Французский ангел в кармане - Наталья Солнцева

– Боюсь вас разочаровать, сударыня, – начал Чингиз, обдумывая каждое слово, – но… этот мужчина предназначен не для вас. Он чужой.

– Как это – «чужой»? – возмутилась Леонтина. – Человек не вещь. Он не может принадлежать кому-то одному!

– Я рад, что вы это понимаете.

– Знаете что?! – разозлилась красивая блондинка. – Я пришла сюда не для того, чтобы развеселить вас! Мне нужно другое. И вы это делаете… насколько я слышала.

– Да, когда это не противоречит моим принципам и… сложившимся связям. Иные из них неразрывны. Как ни старайтесь, ни бейтесь – ничего не выходит! Это только кажется, что корабль плывет куда попало. Океан безбрежен, но у корабля есть курс и пункт назначения. Он стремится к своей цели, несмотря на жестокие штормы и ураганы. Он может зайти в тихую гавань, где его ждут сладкие плоды и благодатная тень, но только на время, сударыня… только на время…

– Зачем вы мне говорите все это? Не понимаю. При чем тут корабль? Океан? Что это все значит? Я пришла к вам с конкретной целью, я плачу деньги и хочу получить результат!

Чингиз помолчал, глядя на черную бархатную портьеру, поглощающую краски и звуки. Такая же портьера отделяет сознание этой девушки от способности постигать истину. Но это уж не его проблема. Однако надо же как-то ей объяснить…

– Этот мужчина принадлежит другой женщине, – терпеливо сказал маг и вздохнул. – Очень крепкая связь. Очень давняя цель. Деньги могут многое, но не все. Не все! Есть люди, которые никак не хотят с этим смириться, но рано или поздно им придется это сделать.

– Кто она?

Чингиз развел руками.

– Вы не знаете? – настаивала девушка.

– Увы! – он покачал головой.

– Так узнайте!

Чингиз не стал спорить. Это его работа, как ни крути. Он снова разложил карты. И снова удивился. Воистину сегодня день сюрпризов! С той минуты, как в его приемную явилась эта блондинка, начались «чудеса». Похоже, они продолжаются: карты Таро образовали практически тот же хаотический расклад, что и в те разы, когда Чингиз делал это для неизвестного мужчины. Того самого, которого во что бы то ни стало хотела заполучить девушка Леонтина. Это уже не похоже на простое совпадение. Это уже…

– Ну? – она потеряла терпение.

– Не мешайте. Я почти ничего не смогу сообщить вам, если вы будете отвлекать меня! – отрезал маг.

Опять двуликий Янус? Это уж слишком…

Чингиз смешал бесполезные карты, закрыл глаза и старательно сосредоточился. Он на ощупь, телепатически отыскивал в туманно-неопределенном пространстве интересующий его объект – женщину, которая в чем-то была точной копией неизвестного мужчины. Что между ними общего? Любовь, страсть? Но это при гадании выглядит совсем по-другому! Что же их объединяет? Из тумана к Чингизу стремительно приблизились два сияющих профиля, повернутые в разные стороны, одинаково смеясь над его бесплодными попытками…

– Она появилась в окружении мужчины не так давно… но узнали они друг друга буквально на днях. Это произошло…

– Где? – напряглась Леонтина.

– Я вижу зал… полутемно… Музыка! Что-то вроде ресторана или кафе. Они танцуют…

– Довольно, – прервала его беспокойная клиентка. – Я знаю, кто эта женщина!

– Прекрасно! Я вам больше не нужен?

Чингиз почти обрадовался, но оказалось, что напрасно. Девушка с длинными светлыми волосами не собиралась уходить.

– Я хочу… – она наклонилась к самому уху знаменитого мага и что-то быстро-быстро зашептала…

Гридин зашел в тупик со своим расследованием. Его фирма «Инвест-сервис» висела на волоске. Шведы нервничали, требовали немедленной информации, проясняющей ситуацию. Банк еще не знал о пропаже векселя. Гридин приостановил все операции фирмы. В офисе установилась тревожная, зловещая тишина, не предвещающая ничего хорошего.

У Михаила Марковича каждый день болела голова. Сердце тоже стало пошаливать. Вчера звонил Георгий, назначил встречу там же, где и в первый раз.

Тихий, покрытый снегом лес стоял словно зачарованный; с ветвей бесшумно осыпалась блестящая серебряная пыль. Крыша загородного ресторана, вся в снегу, блестела на солнце, по ее краям висели тонкие сосульки. В воздухе пахло дымом из каминных труб, жареным мясом, хвоей и льдом. Дорогу несколько раз расчищали, и по ее обеим сторонам образовались сугробы. Машина Георгия стояла на стоянке, слегка припорошенная снежной пылью.

Гридин понял, что директор «Опала» снова приехал первым. Он вежлив и предупредителен, как многие восточные люди, с ним приятно иметь дело. Правда, порадовать друга Мишу Георгию оказалось нечем. Единственная ниточка – некий Кирилл Дубровин, – похоже, была ложным следом. Хотя не исключено, что именно так они смогут подобраться к убийце. Но по виду Георгия, по его интонациям Михаил Маркович понял, что надеяться особо не стоит: мотив не ясен. Деньги, с которых Дубровин начал бизнес, оказались чистыми. Фирма «Антик» процветает, имеет хорошие прибыли – зачем Дубровину так рисковать? Похищать вексель, убивать бухгалтершу? Если он это сделал из ревности, то на убитого горем возлюбленного он не похож: встречается то с одной бабенкой, то с другой. Такой мужчина убивать любовницу не станет. Это надо быть мавром, страдать синдромом Отелло. Дубровин другой. Он мог разорвать отношения, узнав, что у Вики были другие мужчины, но убивать бы не стал. Есть вокруг него какие-то странности… А вокруг кого их нет?

«Действительно, – подумал Гридин. – Взять хоть меня: кто мог подумать, что я удостоюсь такого зятя, как Жоржик? Что моя Ксюша, моя любимая девочка…»

Эх! Что говорить! Жизнь порой преподносит такое, что ни в сказке сказать ни пером описать. И не пожалуешься никому, потому что на смех поднимут. И поделом ему, Гридину! Надо было, кроме одних сплошных дел, еще и жене, и дочери больше внимания уделять. Очень они, видать, были им обделены, раз вцепились в такого вот Жоржика мертвой хваткой, до потери здравого смысла и приличий, до психоза.

Неумолимо приближающаяся свадьба дочери сводила Гридина с ума. Он потерял сон, а снотворное не помогало. Выпив таблетку, Михаил Маркович проводил ночь в некрепкой, чуткой дремоте, слыша каждый шорох, стук или собачий лай за окном. А утром, чувствуя себя словно в дурмане, кое-как добирался на работу и проводил день в туманной неопределенности, плохо соображая, что к чему. Изнурительное полусонное существование выматывало силы, подрывало здоровье.

Находясь дома, Гридин старался ни во что не вмешиваться, ничего не видеть и не слышать. Он отгородился от своей семьи глухой стеной непонимания и боли, которой ни с кем не мог поделиться. Вертлявый, пестро и нелепо разодетый Жоржик, с вечной наглой улыбочкой на кукольном личике, выводил его из себя. Дело дошло до того, что Михаил Маркович не мог смотреть на собственную дочь, которая казалась ему грязной, отвратительной. Эта грязь как будто прилипла к ней из-за ее отношения к жениху, невидимой аурой фальши и притворства окутала ее, сделав жалкой, насквозь пропитанной слащавым восхищением и глупым подражанием «этому попугаю», как называл Жоржика про себя Михаил Маркович.