Иду на "ты" - Дмитрий Романтовский

– Песик жены президента исчез именно в этом районе,– заметил Батыр.

– Я тут кой-какую литературу пролистал на досуге,– зевнул Лева.– Там долгосрочный прогноз погоды был. Скоро начнется сезон штормов и дождей, и под водой делать будет нечего. Пишут, что волны взбаламутят донные отложения и прибрежный ил, а дождь смоет в океан береговую грязь. Как следствие, видимость – ноль.

– Может, все обойдется? – спросил Петька, вспоминая поцелуй Бонни и поглаживая рукой нагрудный карман, где хранил крестик Ильи, вешать который на шею при всех он стеснялся.

– Ты когда фантазируешь, ни в чем себе не отказывай,– недовольно забурчал Задов.– Скажи еще, что спрут местными собачками обожрался и сдох.

– Нет, эти твари живучие,– тяжело вздохнул Батыр.– И осьминог этот всех нас переживет, если мы его не поторопим. Между прочим, рядом с левым бортом корабля все дно усеяно панцирями крабов и раковинами моллюсков. Лакомство для головоногих.

– Здесь он где-то,– уверенно подытожил Задов.– Гидра империализма опять тянет свои хищные лапы.

– Подманить его надо бы,– взял слово Садко, степенно оглаживая рукой кудрявую бороду.– Вы, товарищ Кузнецов, кажется, служили в армии этого осьми… Головастого… Так какие у него слабости? Что он любит делать больше всего?

Николай пожал плечами:

– Еву Браун любит. Вагнера любит. Выступать очень любит. Очень…

– Любопытно,– заинтересовался Садко.

– Часами с трибуны говорит, без перерыва. Звук его голоса завораживал многих, в том числе и его самого.

Садко подбросил в костер пару сухих досок:

– Надо достать записи выступлений Гитлера и прокрутить под водой.

– Голова! – восхитился Петруха, пока Кузнецов направлялся за спутниковым телефоном.

– Что есть, то есть,– скромно потупился Садко, ковыряя сапожком песок.

– Раньше надо было тобой заняться! – глухо проворчал вполголоса Задов, постукивая кулаком в раскрытую ладонь.

Кузнецов вернулся с телефоном и протянул его беку. Тот аккуратно взял трубку, повертел в руках и начал осторожно нажимать кнопки. Игрушка ему понравилась. Неожиданно из трубки донеслось удивленное:

– Вы еще живы, коллеги?

– Живы-живы,– раздраженно буркнул бек.

– Удивительно. Впрочем, всегда к вашим услугам.

– Нам срочно нужны гидрофоны, сотня метров кабеля к ним, магнитофон. Записи речей фюрера.

В трубке озадаченно помолчали, затем раздалось жизнерадостное:

– О’кей, утром я за вами заеду. У меня появилась идея. Прокатимся в город вместе.

После завтрака открытый джип Смита подъехал к лагерю. Встречали хозяина у крыльца Петруха и Кузнецов.

Китель сидел на Николае без единой складки, как будто его только что отгладили.Начищенные до блеска хромовые сапоги сверкали, пуская по сторонам солнечные зайчики. Петруха же стоял голый по пояс, в заштопанных галифе и цветастых шлепанцах на босу ногу.

– Образец прусского офицерства. Гордость рейха. Поедете в город в таком виде? – восхитился Смит Николаем.

– Могу надеть гидрокостюм,– ничуть не смутившись, ответил Кузнецов.

– Южане – народ терпимый, в отличие от северян, но до Хеллоуина еще далеко! – сказал Смит и пояснил в ответ на недоумевающий взгляд Петрухи: – Это праздник такой местный, когда люди переодеваются во всякую нечисть. Считается, что в этот день грань между миром живых и миром мертвых становится призрачной и они могут проникать к нам.

– У нас такой праздник круглый год,– почему-то грустно произнес Кузнецов.

– О! Как весело вы живете!

– Да, скучать не приходится.

– Терпимые, нетерпимые… Что вы, в самом деле! – встрял в разговор вышедший из домика Задов.– Возьми с собой пистолет, Колян, и запасных обойм побольше.

– Не надо пистолет,– забеспокоился Смит.– Я подниму в машине верх, а там по ходу разберемся.

Уверенно порыкивая двигателем, джип перевалил через песчаные дюны и выехал на ровную бетонку. Через полчаса они въехали в пригород. Коттеджи окраин сменились типовой городской застройкой из стекла и бетона. Поплутав по переулкам, джип остановился у магазинчика, вывеска на котором гласила: «Военный антиквариат».

Смит и Кузнецов прошли в магазин, с натугой открыв монументальную дверь из мореного дуба. Такая дверка вполне могла бы украсить любой средневековый замок. За спиной тренькнул звонок колокольчика, и перед ними во всем великолепии раскинулся настоящий рай для любителей военной старины.

За стеклом витрин стояли манекены, облаченные в мундиры разных армий и эпох. В углу слева громоздились пустые рыцарские доспехи, вооруженные устрашающими мечами и копьями. На полках были выложены рядами фуражки вперемешку с треуголками и киверами, расшитыми золотой нитью. Отдельно лежали каски, некоторые с дырками от пуль и осколков. На черных бархатных стендах висели ордена, медали, нагрудные знаки и шевроны. По стенам было развешано разнообразное колющее и режущее оружие.

На специальных резных подставках были выставлены мушкеты, пистолеты, карабины и автоматы. В правом углу на небольшом флагштоке висел полуистлевший пиратский черный флаг с белым черепом и костями. В магазине флагу было скучно. Ему явно не хватало соленого морского бриза и веселой абордажной команды.

Под потолком на прозрачных, почти невидимых лесках висели модели боевых самолетов. Один из них, краснозвездный ЯК-3, казалось, только что вышел из боя. В крыле зияла дыра, хвостовое оперение было изрешечено маленькими дырочками. За стеклом кабины виднелась маленькая фигурка летчика, который сидел, уткнувшись головой в приборную доску. «Ястребку» изрядно досталось в воздушном бою. За ним, немного повыше, висели две модели «мессершмиттов», выкрашенных в черный цвет,– с бубновыми тузами в белых кругах на крыльях. Один летчик показывал другому руку с поднятым вверх большим пальцем. Казалось, летчик улыбается. Точно сказать было трудно: самолеты висели высоко.

– Реалистично,– оценил Кузнецов, кивая Смиту на сценку воздушного боя. Тот согласно кивнул.

Слева от входа также стояло несколько огромных стеллажей, от пола до потолка заполненных книгами, подшивками газет и журналов, посвященных войнам всех времен и народов. На стенах висели картины и фотографии в рамках. Центральное место занимало монументальное полотно два на полтора метра. На картине, высполненной в духе Верещагина и с его же подписью, изображалась битва японского авианосца «Фудзияма» и алеутских китобоев на кожаном каяке.

Художнику особенно удалось передать азартные лица атакующих стального гиганта алеутов, вооруженных одними деревянно-костяными гарпунами. А на палубе авианосца шла во всех мельчайших подробностях будничная повседневная служба японских моряков. Впередсмотрящие смотрят далеко вперед и в упор не замечают отважное суденышко, подобравшееся вплотную.