Странная месть - Эшли Уивер

– Просто удивительно, как он сдержался и не дотронулся до тебя даже пальцем. Сегодня вечером в гостиной он на протяжении десяти минут восторженно воспевал мне твою красоту. Буду очень удивлен, если он не изобразит тебя на портрете с нимбом над головой и ангельскими крылышками.

Я рассмеялась.

– Ты просто невозможен, Майло!

– Нет, я, разумеется, его ни в чем не виню. Ты у меня потрясающая красавица. Просто ума не приложу, почему я сижу тут с тобой и обсуждаю убийства вместо того, чтобы заняться куда более увлекательным и приятным делом.

– Майло! Прошу, попробуй сосредоточиться, – с шутливым упреком попросила я.

– Если тебя интересует мое мнение о том, мог ли Гаррет Уинтерс нанести человеку множественные ножевые ранения, то я отвечу – нет.

Я кивнула. Я и сама так считала. И все же мистер Уинтерс оставался для меня загадкой. Я не раз задавалась вопросом: уж не является ли его отрешенность притворством? Возможно, он использует ее в качестве некой дымовой завесы, чтобы не выдавать своих истинных чувств и эмоций. Возможно, когда-то Гаррет отчасти раскрыл свою душу перед Изабель, а потом начал опасаться, что она включит его откровения в новую книгу.

– Он говорил мне, что любил Изабель. Как думаешь, это возможно, что…

– Так любил, что смог ее убить? – перебил меня Майло. – Такие вещи иногда случаются.

– Убийство – вообще очень сложная штука, – заметила я. – И преступником может оказаться любой из них.

Похоже, у каждого из присутствующих имелись тайны, которые они хотели защитить. Теперь мне остается лишь выяснить, что за тайны.

К сожалению, у меня не было никакой возможности узнать, что именно случилось той роковой ночью. Даже люди, находившиеся там, толком не понимали, что произошло. Если смерть Эдвина Грина не являлась убийством, какие еще секреты могли быть известны Изабель Ван Аллен?

Тут я вдруг вспомнила слова Реджи Лайонса о том, что Изабель иногда удалялась в летний домик, чтобы писать. Может, там сохранились какие-то ее записи? Скорее всего, в них осталась информация, позволяющая связать все воедино.

Но как проникнуть в этот летний домик, не вызывая ничьих подозрений?

Майло что-то сказал, но я не расслышала, полностью поглощенная своими мыслями. Подняла на него глаза:

– Да? Что?

– Ты сегодня здесь спать собираешься или пойдем в твою комнату?

– Наверное, все же в мою, – ответила я и поднялась из-за стола. – Мне кажется, там немного теплее. Если только…

Он с любопытством посмотрел на меня.

– Если только ты не согласишься ускользнуть со мной в летний домик.

– Да ни за что на свете, – решительно выпалил Майло.

Я нахмурилась, глядя на него, но он лишь покачал головой.

– Но это же совсем недалеко, – продолжала настаивать я. – Совершим прогулку под луной, и если дорожка приведет нас туда…

– Ты собираешься в постель, – перебил меня муж, – или я должен отнести тебя туда на руках?

Майло редко бывал столь непреклонен, но у меня возникло ощущение, что сейчас он нипочем не сдастся. Возможно, завтра я найду способ обследовать летний домик.

А пока я подчинилась. И он подхватил меня на руки и понес в спальню.

Наутро я встала пораньше, спустилась к завтраку и застала там одного лишь мистера Робертса. Я не раз посылала слуг проверить, как его состояние, но сегодня утром увидела его впервые после его обморока.

– О, доброе утро, мистер Робертс, – поздоровалась я.

– Миссис Эймс!..

Он начал подниматься из-за стола, но я остановила его взмахом руки.

– Не надо, не вставайте, – строго сказала я. – Не стоит беспокойства. Как самочувствие?

– Я в полном порядке, – ответил Десмонд, но выглядел при этом не очень. Был страшно бледен и, похоже, даже похудел. Я взглянула на его тарелку – на ней лежал лишь кусочек тоста с мармеладом, рядом стояла чашка чая. Ему определенно надо больше есть, чтобы набраться сил.

– Вы сегодня рано, – заметила я, наполняя свою тарелку.

– Да. Просто не мог больше валяться один в этой комнате.

– Представляю, как вам, должно быть, там одиноко. Рада, что вам стало лучше и вы смогли спуститься к завтраку.

– Да, – кивнул Десмонд. – Вот, перекусил немного, и вроде бы никаких неприятных последствий.

– Приятно это слышать.

Я налила себе кофе и уселась за стол напротив него.

– Чем собираетесь заняться, когда все это закончится? – спросила я в надежде, что выбрала самую невинную тему. – Вернетесь в Африку?

Я размешивала кофе с молоком и сахаром и не сразу сообразила, что он не отвечает.

Взглянула на него. Мистер Робертс старался не встречаться со мной взглядом, по щекам его катились слезы. Я ощутила желание немедленно удалиться. Сама виновата, навязала свою компанию, задавала бестактные вопросы человеку в это нелегкое для него время. Но никак не удавалось придумать достойный предлог, чтобы немедленно встать и уйти.

Словом, сцена получилась страшно неловкая, и еще я испытывала глубочайшее сострадание к молодому человеку, сидевшему прямо напротив меня.

– Простите, если я сказала что-то не то, – тихо извинилась я.

Десмонд лишь покачал головой, вытер лицо тыльной стороной ладони и шмыгнул носом – словом, напомнил мне в этот момент маленького мальчишку. Но все же сочувствие победило. Я потянулась через стол и взяла его за руку.

– Могу я хоть чем-то вам помочь?

Он снова покачал головой.

– Теперь уже ничем не поможешь, – в отчаянии прошептал он. – И туда я больше никогда не вернусь.

Несколько секунд я сидела, не зная, как лучше поступить дальше. Потом встала, подошла к нему и нежно потрепала по плечу.

– Простите, миссис Эймс, – пробормотал он, не поднимая глаз. – Извините, что застали меня в таком виде. Со мной все будет хорошо, не волнуйтесь. И я не обижусь, если вы оставите меня одного.

Но я чувствовала: было бы неправильно оставлять его сейчас в одиночестве. И уселась на стул рядом с ним.

– Хотите поговорим?

– Разговоры не помогут, – ответил Десмонд. – Теперь вообще ничто не поможет.

– Иногда очень даже помогают. – Как правило, я остерегалась давить на людей, пребывающих в таком состоянии, но чувствовала: поговорить он хочет, его так и распирает от этого желания. По опыту я знала, порой можно помочь человеку, просто внимательно выслушав его и ничего больше не делая.

– Вы тоскуете по Изабель, – осторожно заметила я. – Может, вам станет легче, если мы о ней поговорим.