Почему евреи не любят Сталина - Яков Рабинович

«Невиданная толпа в полсотни тысяч человек собралась перед синагогой, куда в еврейский Новый год пришла Голда Меир. Тут были солдаты и офицеры, старики, подростки и младенцы, высоко поднятые на руках родителей… “Наша Голда! Шолом, Голделе! Живи и здравствуй! С Новым годом!” — приветствовали ее»[107].

Эдвард Радзинский, из книги которого «Сталин» приведено это описание, объясняет феномен очень просто: «…Дух легкомысленной свободы еще не испарился после Победы»[108]. Никакого «духа свободы» в СССР после войны не было, тем более у евреев. 1945–1948 гг. были периодом массовых репрессий, особенно этнических и религиозных. Не дал убедительного объяснения этим демонстрациям и Г. В. Костырченко, автор недавнего, наиболее обстоятельного исследования антисемитизма в СССР. По его мнению, празднование еврейского Нового года «вылилось во внушительную демонстрацию еврейского национального единства», а праздник 13 октября был стихийным проявлением религиозности.

«В тот день главный раввин С. М. Шлифер так прочувствованно произнес молитву “На следующий год — в Иерусалиме”, что вызвал прилив бурного энтузиазма у молящихся. Эта сакральная фраза, превратившись в своеобразный лозунг, была подхвачена огромной толпой, которая, дождавшись у синагоги окончания службы, двинулась вслед за Меир и сопровождавшими ее израильскими дипломатами, решившими пройтись пешком до резиденции в гостинице “Метрополь”»[109].

Об этой многотысячной демонстрации евреев через весь центр Москвы, впереди которой шли Голда Меир и группа иностранных дипломатов, в советских газетах не было никаких сообщений. Иностранная пресса, особенно пресса Израиля, была полна сенсационными репортажами. Московские еврейские демонстрации вызвали ликование в сионистских кругах и США. В Москве в советское время ни до октября 1948 г., ни после никаких стихийных демонстраций по любому поводу больше не было. Интересно отметить, что московские службы правопорядка, и прежде всего милиция, отсутствовали в районе манифестаций. Министерство внутренних дел СССР, которое отправляло Сталину рапорты обо всех основных неожиданных событиях, независимо от того, работал ли он в Кремле или отдыхал на юге, 5 октября 1948 г. не посылало ему никаких рапортов.

О демонстрации евреев в Москве и о необычном поведении посла Израиля Голды Меир Молотов никаких рапортов не получал. Наибольшее число рапортов МВД получал в 1948 г. Берия, так как именно он был ответственным в Политбюро за работу Министерства внутренних дел СССР. Каждый день в октябре 1948 г. на стол Берии ложилось от трех до семи рапортов, иногда о тривиальных делах вроде обеспечения какого-либо гулаговского предприятия лесоматериалами, также производившимися в ГУЛАГе, иногда о неожиданных событиях, требующих расследования, например о взрыве на газопроводе Дашава — Киев. Но о демонстрациях в Москве по случаю посещения Голдой Меир еврейской синагоги Берии никто не рапортовал[110]. Из этого непонятного молчания и прессы, и московской милиции по поводу событий в Москве, которые обратили на себя внимание основных западных газет, можно сделать бесспорный вывод о том, что ни для Сталина, ни для Молотова, ни для Берии массовые еврейские демонстрации в Москве, выражавшие солидарность с Израилем и его послом, не были неожиданными. Это, в свою очередь, говорит о том, что эти демонстрации были, по-видимому, организованы самими властями. Для Сталина, а возможно, и для МГБ, решивших ликвидировать ЕАК и арестовать активистов этой уже ненужной еврейской организации, был необходим какой-то убедительный повод для такой расправы. Демонстрации в Москве 4 и 13 октября обеспечили этот повод. ЕАК не участвовал в организации этих демонстраций. По заключению Г. В. Костырченко, тщательно изучавшего все архивы ЕАК и свидетельства членов его руководства, верхушка ЕАК и, в частности, его новый председатель Фефер понимали, что за демонстрациями в Москве последуют серьезные кары. «Этого нам никогда не простят», — так формулировал Фефер возможную реакцию властей. Но и Фефер, несмотря на свой партийный и агентурный опыт, очевидно, не догадывался, что эти совершенно необычные для советской действительности манифестации были спровоцированы самими властями.

Еврейский антифашистский комитет был формально распущен 20 ноября 1948 г. Сейчас уже хорошо известно постановление Политбюро о ликвидации ЕАК, подписанное Сталиным. Репродукция найденного в архивах ЦК КПСС оригинала этого постановления воспроизведена на обложке книги Г. В. Костырченко.

Г. В. Костырченко задается вопросом: «Но имели ли под собой реальную почву охватившие страну и мир слухи о чуть не осуществленной Сталиным депортации евреев?» — и считает, что, «конечно, потенциальная угроза депортации безусловно существовала, ибо чуть ли не с момента воцарения в России большевиков власти постоянно практиковали насильственное выселение людей (сначала по классовым, а потом и по национальным мотивам) — отсюда и закономерные ожидания евреев в конце 40-х — начале 50-х годов», однако при этом высказывает соображения, почему, по его мнению, в тех условиях эта угроза реализоваться не могла[111].

Среди версий о готовившейся депортации, хотя она документально не подкреплена и поэтому не может считаться абсолютно достоверной, пожалуй, заслуживает упоминания сообщение профессора Е. И. Долицкого, тесно связанного с кругами московской еврейской интеллигенции, сотрудника С. Лозовского по Совинформбюро, арестованного в начале 1948 г. и отбывавшего ссылку в ГУЛАГе. По словам Долицкого, в его распоряжении оказалась стенограмма — впрочем, он не уточняет, каким образом она к нему попала, и это, естественно, вызывает сомнения — совещания, которое состоялось у М. А. Суслова предположительно в середине ноября 1948 г., до постановления о роспуске ЕАК. На этом совещании Суслов будто бы по поручению Сталина предложил руководителям ЕАК возглавить добровольное переселение советских евреев на Дальний Восток в район Еврейской автономной области, с возможным последующим преобразованием ее в автономную республику. В качестве одного из аргументов в пользу такого решения выдвигалось соображение, что Израиль «не оправдал возлагавшихся на него надежд, не стал государством рабочих и крестьян», и поэтому «следовало доказать всему миру, что подлинное социалистическое еврейское государство может возникнуть только на советской земле».

Согласно версии Долицкого, представители ЕАК С. Лозовский и П. Маркиш отвергли сделанное предложение[112], и тогда через несколько дней было принято решение о ликвидации ЕАК.