Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

или харизматические? Тут важная тонкость.

— Да похуй народу вся эта тонкость. Так я думаю.

— Так ведь и я о том же. Народ наш сер, но мудр.

— Народ тонкости не видит и напролом предполагает, что члены клуба просто слишком много о себе мнят.

— Кстати, товарищ! Мы в следующий четверг с Джаббою и примкнувшим к ним Бенедиктовым собрались выпить несколько пива Францисканер в баре Пять обормотов. Не изволишь ли примкнуть?

— А сегодня?

— После Мансарды еще и в Обормоты?! Не жырно ли будет? Хотелось бы еще и поработать.

— Зачем — мы отгоним халявщика и поддадим ему по наглой рыжей морде.

— Джабба обидитсо.

— При чём тут Джабба? Я вообще не знал, что ему нужно на поезд. Да и что, перед поездом, не логично разве помыться? А Бенедиктов лучше всех знает, что там есть даже тапочки. Кстати, я и тебя свожу если что.

— Я с тобой в баню опасаюсь. Мало ли какие коллизии.

Извините, если кого обидел.

01 июня 2006

История про разговоры (СLXXXVII)

— А что у тебя с сосной?

— Моя история, связанная с сосной, весьма коротка. Как-то там на моего друга натравил на него вооружённых людей. Люди были вооружены телевизионной камерой и фаллическим символом на проводочке. Телевизионщики приняли его хиппи, и вломились к нему в дом. Сначала, правда, они позвонили каким-то начальственным людям и принялись расспрашивать их о Дне Первого Июня. Начальственные люди, заведовавшие Царицынским парком долго ничего не могли понять, но их всё спрашивали и спрашивали — о том, как относятся начальственные люди к тому, что в их парке под сосной собираются хиппи.

— Где собираются? — не понимали начальственные люди.

— Ну под сосной, в парке… У дворца… — отвечали им телевизионные люди.

— Эге! — говорят начальственные куда более заинтересованно. — А когда?

Так или иначе, телевизионщики добрались до жилья моего друга и ну целить повсюду телекамерами. Увидят, что он мате в калебасе своей заваривает — тычут объективом в калебасу:

— А что, все хиппи такую штуку держат?

Увидят, опять же, гамак в комнате, сразу к нему:

— А что все хиппи в гамаке спят?

Наконец, уставились в мотороллер, снимают. Потом оборачиваются:

— А что, все хиппи…

Тогда он решил телевизорных людей на меня натравить. Я всё думал, что до моей погибели дело не дойдёт — поскольку в праздничный день разверзлись хляби небесные, затрещали рваные тряпки в небе, и полилась повсюду серая вода — да так, что я купил себе зонтик у подземного перехода — чтобы только из него, из перехода, выйти. Правда, меня предупредили, чтобы я оставил свою дурацкую привычку пить что-либо из стаканов. Под хипповской сосной из стакана пить, что в валенках придти к государю императору.

— Но ведь на этом мероприятии ведь что интересно? Идёшь, будто таишься, а пришёл на тайную масонскую сходку, отворил потихоньку дверь — а там за столом сидят все члены семьи, начальник, секретарша и уборщица из подъезда. И тут вижу — бегут с телекамерой, как волка травят. За руки держат, микрофон суют. А друзья стоят в отдалении и подпрыгивает, радостно зонтиком машет — оказалось, он уже договорился, что я буду рассказывать о хиппи с точки зрения Православия. Не отвертеться.

— Всё произошло довольно давно, — откашлявшись, начал я, и спрятал стакан за спину. — Наверное, и вам тоже знакомо имя старца Фёдора Кузьмича? Так вот…

Извините, если кого обидел.

02 июня 2006

История про разговоры (СLXXXVIII)

— Ты знаешь, я сейчас смотрел дисскуссию о смертной казни.

— И что? Зачем?

— Принтер сейчас чинил, руки были заняты. Пульт ещё куда-то делся… Потом мне это злобы придавало, а в починке она не лишняя. Полоса какая-то: телефон проебал, принтер с ума сошёл. Но дело не в этом — там выскочил вполне безумный адвокат Макаров и стал ругать Жириновского ровно в той же манере, что и сам Жириновский (только куда худшим артистизмом). Но дело не в этом.

Я обнаружил совершенно особенный род невежества — невежество под телекамерами.

Например, ведущий Максим Шевченко поправляет одного из выступающих, что вспомнил об Алёше Карамазове, который вполне радикально думал поступить с помещиком, затравившем мальчика собаками.

— Не "расстрелять", а "расстрелять его мало", — говорит ведущий Шевченко, и вслед за ним повторяют остальные. То есть, ещё и изменяется модальность фразы, etc.

Между тем, всякий желающий может открыть Достоевского и прочитать: "Расстрелять! — тихо проговорил Алеша, с бледною, перекосившеюся какою-то улыбкой подняв взор на брата". Вот какого хуя показывать эту свою липовую образованность? Да ещё и протоколировать её с помощью электроники.

Помнишь, как я занимался липовыми цитатами "Патриотизм как прибежище", "Красота спасёт мир", и проч, и проч.

— Ты понимаешь, это такое свойство у ведущих — им нужно всё время говорить. А они нормальные люди — у нормального человека запас неидиотских высказываний ограничен. Ну, у них поэтому всё время овердрафт. Вон, Татьяна Толстая на последней передаче "Школа злословия" между делом бросила: "Ну, и как ты знаешь, "Хлеб насущный даждь нам днесь" — это ведь "завтрашний хлеб дай нам сегодня". Причём так, будто это бесспорно и верно, а все дураки этого не знают.

— И что? На этом построен весь "Код да Винчи". Вернее, сто тысяч романов, что написаны по такой схеме. А как ты думаешь, сколько sms хранятся? То есть, недоставленные в телефон? Вот я проебал телефон — могу я время от времени проверять sms, вставляя сим-карту в разные аппараты?

Извините, если кого обидел.

02 июня 2006

История про разговоры (СLXXXIX)

— Чёрного кобеля не отмоешь до бела.

— Добела не надо. Надо чтобы не воняло. Толку-то. Я сегодня в бане был. Да.

— Помилуйте, как же «толку-то»? И чист, и удовольствие.

— Нет. Удовольствие там у других было.

— Ах да, припоминаю. Примите мои искренние соболезнования. Как говорил Иа-Иа: «Не все же могут. А некоторым и не приходится». Но всё же, Владимир Сергеевич! Хватит уже расстраиваться, ну подумаешь девку видели и «груди как бутылки». Всё бывает — я вам печальную историю могу рассказать — хотите? Вам меня станет жалко, и вы забудете о своих неудачностях.

— Нет. Я знаю, что произойдёт. Я ничего не забуду, только расстроюсь ещё больше. Дело в том, что у меня нет неудачностей — неудачность, это когда банкир недрогнувшей рукой ведёт свой банк к процветанию. А он — хлобысь! — и лопнул. И банкир стоит посреди поля и