Плач перепелки. Оправдание крови - Иван Гаврилович Чигринов
Шрифт:
Интервал:
— Что там?
— Подожди, — предупредил Зазыба.
Наконец Зазыба различил в сумерках на дороге две человеческие фигуры. Они приблизились к хате и остановились.
— Может, эта? — спросил один.
— Если та женщина верно посчитала, — ответил другой.
— С левой стороны?
— Кажется, да.
— А как тут войти во двор?
— Черт его знает!
— Может, залезть в палисадник да постучать в окно?
— Нет, вытопчем гряды. Под окнами у крестьян всегда что-нибудь растет.
— Может, выйти к ним надо? — подсказала Зазыбе Марфа.
Те двое направились к воротам, где с правой стороны была калитка. Запоров замысловатых на ней не было, лишь деревянная собачка, которая приподнималась посредством веревочки через просверленный глазок. Во двор нетрудно было попасть даже ночью. Как и следовало ожидать, незнакомцы быстро справились с нехитрым запором и взошли на крыльцо. В хате было слышно, как они застучали щеколдой. Зазыба вышел в сени. На крыльце, очевидно, услышали, что дверь открылась, и. перестали стучать. Некоторое время царило молчание. Тогда Зазыба нарочно кашлянул.
— Председатель сельсовета здесь живет? — спросили с крыльца.
— Нет.
— А кто вы? Председатель колхоза?
— Нет, я завхоз.
— Мы красноармейцы. Дело у нас срочное.
Зазыба стал отпирать — привычно нащупал в темноте железную задвижку, повернул ее вправо, железо брякнуло, и дверь распахнулась почти настежь., словно на нее кто-то сильно нажал с той стороны. Красно — армейцы отступили на шаг, давая дорогу хозяину. Зазыба вышел на крыльцо, стал между красноармейцами. Один из них поднес руку к фуражке, сказал:
— Лейтенант… — и назвал фамилию, которую Зазыба не расслышал. Глаза у красноармейцев блестели, это было видно даже ночью.
— А что у вас за дело ко мне? — спросил Зазыба.
— Бензин нужен, — сказал лейтенант.
— Бензин? — переспросил Зазыба.
— Да.
— А есть ли он? Наверное, сдали вместе с машиной. У нас полуторка была.
Лейтенант снял фуражку.
— А кто скажет, есть бензин или нет? — спросил он более настойчиво.
Зазыба пожал плечами.
— Ну вот, а еще завхоз! — недовольно сказал красноармеец, до этого не вступавший в разговор.
— Так я тоже без году неделя тут, — начал оправдываться Зазыба. — Отлучался из колхоза. Все делалось без меня.
— Понимаете, у нас горючее кончилось…
— Может, спросить тогда у кладовщицы? — неуверенно, будто про себя, сказал Зазыба. — Это недалеко тут.
— Хорошо, — сразу согласился лейтенант.
Зазыба постоял немного в раздумье, затем тихо закрыл дверь и первым сошел с крыльца.
Кладовщицей в колхозе была Ганна Карпилова, соломенная вдова. В молодости — ей не было еще и двадцати пяти — она прижила двоих детей, так называемых ветровичков-безбатьковичей. Ходили к ней и здешние, веремейковские, мужики, и приезжие, в особенности разные уполномоченные, которые просиживали в колхозе целыми неделями и которых приводили к ней запросто, по деревенски, как в гостиницу на ночлег. Случалось, что объявлялись и женихи, сватались раза три. Но долго не задерживались в ее хате. Одного примака, лесосплавщика, она прогнала сама — избила подойником за то, что где-то видели его со старшей Хрупчиковой дочкой, остальные сбежали сами. То ли харчи не нравились, то ли выдержки не хватало. Кладовщицей Ганну поставил уже Чубарь. Сперва в Веремейках смеялись над этим, но потом перестали: слабая на передок, Ганна оказалась крепкой на голову. За каких-нибудь полгода она освоила всю бумажную премудрость и стала неплохой кладовщицей. Когда Зазыба привел к ней во двор красноармейцев, она спала: по ней хоть перун, лишь бы мимо. Будили долго, наконец достучались. Ганна подошла к окну, узнала Зазыбу. Но на порог вышла босиком, в одной рубашке.
— Ну, чего тебе? — спросила она недовольно.
— Бензин вот товарищам командирам нужен.
Ганна повела плечом и сказала с игривым сожалением:
— А я думала, женихов привел!
— Тебе лишь бы… — хотел упрекнуть Зазыба.
Но Ганна громко засмеялась.
— Так нема бензину, — сказала она уже серьезно. — Если б раньше, можно было. А теперь нет. Газы, правда, еще есть немного. В кладовой стоит.
— Что это… газа? — спросил лейтенант у Зазыбы.
— Керосин по-вашему, — объяснил тот.
— А бензина?
— Так ни капельки бензину, — снова громко сказала Ганна. — Весь слили, когда машину сдавали в армию.
Военные начали о чем-то переговариваться меж со — бой, Зазыба улучил момент и цыкнул на Ганну, как на невестку:
— Постыдилась бы, голая вышла!..
Ганна нарочно повела плечами, как бы поежилась.
— Накинула б на себя что, — снова буркнул Зазыба.
Тогда Ганна с великой неохотой направилась в хату. Лейтенант повернулся к Зазыбе.
— Понимаете, мотор у нас заглох, — сказал он. — Горючего не хватило. Думали, у вас раздобудем, а теперь и не знаем, как быть.
— Так ежели б остался, то разве пожалели б, — словно оправдываясь, развел руками Зазыба. — Кому-кому, а своим не пожалели б.
— А лошади у вас есть? — спросил красноармеец.
— Есть, — вместо Зазыбы ответила Ганна, к этому времени уже вернувшаяся из хаты одетой. — Правда, хромые. Красноармейские. Нам их оставили вместо колхозных. А вчера еще трех забрали. Но запрячь можно. Если в ночное не угнали.
— Тогда вот что, — сказал Зазыбе лейтенант, — вы нам покажете; где ваши лошади, а она, — он кивнул на Ганну, — пусть принесет керосин.
— Так за ним же далеко идти! — встревожилась Ганна.
— Что значит — далеко? — посмотрел на нее лейтенант.
— В самый конец деревни! — Сказала Ганна.
— А ты не иди улицей, — рассердился Зазыба. — Пойдешь огородами, ближе будет.
— Буду я ходить ночью огородами!
— Пугливая!
— А вот и пугливая. Бери ключи да ступай сам в кладовую!
— Ты, Ганна, не дури, — строго сказал Зазыба. — Я там не знаю, где что искать.
— Найдешь, если захочешь!
Разговор их перебил лейтенант.
— Тогда пусть он идет с ней, — предложил Зазыбе лейтенант, показывая на красноармейца.
— С провожатым пойду! — засмеялась Ганна и перестала упираться. Она вернулась в хату, что — то сказала своему старшему сынишке, потом легко сбежала вниз по ступенькам невысокого, сложенного из круглых бревен крыльца. — Пошли! — позвала она красноармейца.
На улице лейтенант сказал Зазыбе.
— Надо хоть за деревню вывести машину, а то стали под окнами.
Лошади были в конюшне, и Ганна напрасно говорила, что их могли угнать в ночное, не до того теперь было. Они стояли в самом проходе между стойлами, и только одноглазая кобыла, которая никому не была нужна, подошла к боковым воротам. Почуяв людей,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!