Почему жирафы не стали людьми и другие вопросы эволюции - Станислав Владимирович Дробышевский

место их появления точно неизвестно. Само по себе обилие олигоценовых примитивных копытных радует, хотя разобраться в их однообразной пестроте сложно. Сложность, как обычно, во фрагментарности останков: большинство видов известны лишь по зубам и обломкам челюстей. Всё же есть и почти целые скелеты, благодаря которым мы знаем, что все эти мелкие зверушки были по-прежнему очень похожи на современных оленьков, разве что некоторые отрастили ножки подлиннее, а плюсневые кости уже полностью срослись воедино, что свидетельствует о повысившейся прыткости. Судя по зубам, подавляющая их часть питалась всё теми же листьями и фруктами, как и раньше. Где-то в олигоценовых кустах робко бродили предки как жирафов, так и оленей, и полорогих, но кто из них был самым-пресамым, прямым-препрямым предком жирафов, пока разобрать трудно. Например, в качестве почётного пращура часто назывался раннеолигоценовый монгольский Eumeryx culminis, но он уже слишком похож на кабарог и оленей.

Олигоцен – мир кустов, переход от густых лесов к открытым саваннам, промежуточная эпоха, когда всё было достаточно похоже на предыдущее время, но с явным намёком на обновление.

Ранний и средний миоцен. 23,03–11,63 млн л. н.

Климат, враги, конкуренты

Первая половина миоцена была стабильно нестабильна. Климат в начале эпохи чуток потеплел, затем резко похолодал, после к середине эпохи снова потеплел. Такие климатические качели – самое худшее для экосистемы. В целом по планете климат становился засушливее, особенно в центральных частях северных материков – Северной Америки и Азии, хотя на экваторе жизнь по-прежнему была прекрасна.

В лесу большая часть продуктов фотосинтеза сконцентрирована в больших многолетних стволах, которые могут одолеть лишь грибы, термиты и личинки всяческих короедов. Древесные листья часто ядовиты. Для питания остаются лишь фрукты, но и они поспевают не каждый день. В лесу темно, отчего в нижнем ярусе много ветвей, но нет ничего съедобного. И вообще в лесу тесно. Неспроста крупные животные избегают джунглей.

Новая эпоха всё меняет. Чем суше, тем меньше лесов, тем больше открытых пространств, тем больше травы, тем больше доступной целлюлозы. В степи всё солнышко достигает земли, а все продукты фотосинтеза реализуются в стеблях и листьях однолетних трав, у которых нет времени и сил на концентрацию ядов. Вся еда – съедобна! У трав обычно намного больше доступных семян, ведь их ставка – на число, а на защитные оболочки нет ни времени, ни ресурсов. Мышка-норушка, конечно, сгрызёт сколько-то колосков, но больше растеряет, так что растениям проще вырастить много-много незащищённых семян и надеяться, что какие-то из них прорастут. Более того, хорошо бы, чтобы семена были сразу со значимым запасом питательных веществ, чтобы травка имела шанс быстро вырасти; лучше всех в этом отношении, конечно, злаки, неспроста хлебушек – всему голова. Если семена прикрепить на колосок еле-еле, то лошадка, поедая колоски, больше растрясёт и посеет, так что травка в накладе не останется. В итоге оборот веществ в степи происходит несравненно быстрее, так что на видимо пустой равнине могут кормиться огромные стада, непредставимые в, казалось бы, богатом лесу.

* * *

А где много мяса, там много мясоедов. Хищники миоцена вышли на новый уровень. Прежние тяжеловесные, медлительные и туповатые злыдни-креодонты хотя и достигли в миоцене рекордных размеров, всё же окончательно уступили место хищным (важно различать хищников – стиль жизни – и хищных – отряд млекопитающих, не все из коих плотоядны). В миоцене сохранялись все предыдущие группы и возникли новые – гиены в лице Protictitherium crassum и похожие на гиен родственники виверр перкрокутовые Percrocutidae – Percrocuta miocenica, кошки Felidae – Styriofelis turnauensis и огромные саблезубые кошкоподобные Barbourofelidae – Ginsburgsmilus napakensis, собакомедведи Amphicyonidae – Amphicyon major и прибрежные недомедведи Amphicynodontidae – Kolponomos clallamensis, медведи – Ursavus depereti и собакоподобные медведи Hemicyoninae – Hemicyon sansaniensis, собаки Borophaginae – Epicyon haydeni и всякие прочие. Хищники засадные, хищники бегающие, большие и маленькие – все хотели есть! И страдали от них в первую очередь именно предки жирафов, тогда как приматы взирали на это с высоких ветвей.

Как обычно, нашим предкам страшнее были не огромные чудища, а скрытные ночные убийцы. К кошкам и куницам добавились виверры: Kanuites lewisae и Tugeni ctis ngororaensis рыскали по зарослям Африки, а Semigenetta laugnacensis – Европы. Эти ловкие ночные хищники безопасны для больших приматов, но мелких поймать могут запросто, что стало ещё одним поводом увеличиваться.

* * *

Конечно, конкуренты тоже выходили на новый уровень. Степи заполняются стадными копытными. Впереди всех, конечно, скакали лошади, хотя бы пока и трёхпалые, в виде, например, Anchitherium aurelianense и их многочисленных родственников. Судя по низким коронкам с округлёнными бугорками, они всё ещё предпочитали густые заросли и питались фруктами и листьями кустарников, но на ножках центральный палец уже намного превосходил боковые, так что скорости у этих примитивных лошадок прибавилось.

Жирафы уходят в Северную Америку

Жирафы миоцена дали огромное количество вариантов. Конечно, это ещё не совсем жирафы или даже совсем не жирафы – таковы уж реалии прошлого, что предки и родственники зачастую, с одной стороны, неразличимы, а с другой – резко различны.

Особо бурная эволюция развернулась на свежеоткрывшихся просторах Северной Америки. Саваннизация тут шла опережающими темпами, так что копытным пришлось в срочном порядке изобретать длинные ноги и быстрый бег, а к ним впридачу – рога и стадность.

Особенно экзотична североамериканская группа дромомерицид Dromomerycidae. Этих антилопоподобных животных относили и к палеомерицидам, и к ближайшим родичам оленей, их жирафовость, конечно, очень условна; в любом случае они прекрасны. Известно великое множество родов и видов, различавшихся главным образом своими рогами. Поведение копытных, очевидно, усложнялось, что и отражают разнообразные формы рогов – они явно служили в основном для брачных турниров. С другой стороны, миоцен – время злых хищников, кусающих за шею и затылок, поэтому отращивание рогов, причём именно на затылке, становится более чем актуальным. Некоторые дромомерициды – Rakomeryx sinclairi и Dromomeryx borealis – своими длинными толстыми равномерно изогнутыми рогами с маленьким широким отростком у основания были больше похожи на помесь антилоп с оленем; некоторые – Drepanomeryx falciformis и Diabolocornis simonsi – уплощёнными и слабо расширенными рогами с лопаткой у основания – на ланей; у других – Aletomeryx gracilis – рожки были короткие с утолщением на конце, почти как у жирафов; у Sinclairomeryx riparius длинные тонкие рожки сильно загибались в стороны и вперёд и имели шарик на конце; у Barbouromeryx trigonocorneus и Bouromeryx americanus, кроме простых рожек, на затылке