Долой возраст, к чёрту дом! - Тим Бауэршмидт

Наконец, мы нашли подходящий вариант: дом на колесах «Fleetwood Southwind 36D», оборудованный ванной с туалетом и раковиной, стиральной машиной и сушилкой, а также стулом в европейском стиле.

В интернете мы прошерстили все магазины подержанных фургонов в поисках «Southwind» за подходящую нам сумму. На продажу было выставлено 9 машин в разных штатах. Один за другим мы вычеркивали варианты, которые нас не устраивали: некоторые находились слишком далеко, другие были чересчур дорогими или имели очень большой пробег. В конце концов, мы остановились на фургоне, который продавался в Нью-Йорке, за 900 миль от маминого дома. Он подходил идеально, и мы не глядя внесли за него залог.

Итак, все было замечательно, кроме одного: поехать в Нью-Йорк на папином джипе «Патриот», а оттуда перегнать фургон в Мичиган казалось не самой удачной идеей, так как из-за трансмиссии прицепить джип к автодому было невозможно. Нам нужна была новая машина, причем, желательно, джип «Вранглер».

После нескольких неудачных попыток Рейми наткнулась на хорошее предложение о продаже в Чебойгане, штат Мичиган. Ленни, менеджер по продажам, сказал нам, что у него есть два подходящих джипа, но предупредил, что на одном из них тюнинга на 30 000 долларов, поэтому нам оставался лишь один вариант. Однако мы все равно решили поехать (дорога занимала всего полтора часа) и взять машину на тест-драйв.

Ясным июльским днем мы с Рейми сели в «Тойоту MR2», которую Стейси подарила моему отцу много лет назад, и отправились за новой машиной. Рейми, пристегнувшись, устроилась на переднем сиденье рядом со мной и, пока мы ехали на север по двухполосному шоссе, сквозь стеклянную крышу изучала белые облака. «Ты там спишь?» – спросил я ее.

«Нет», – ответила она, впервые расслабившись с тех пор, как мы приехали к родителям.

«А что делаешь?» – поинтересовался я.

«Со Стейси болтаю», – сказала она как ни в чем не бывало.

Пока мы искали новый фургон и прицеп, мы также пытались найти место во Флориде, где могли бы остановиться на зиму. Несмотря на июль месяц, все парковки для фургонов были уже зарезервированы. Казалось, во всем «солнечном штате» не осталось ни одного свободного места в течение всего сезона.

«Я прошу ее найти нам хороший лагерь во Флориде и идеальную машину, чтобы все прошло без проблем», – добавила она.

Мы опоздали на полчала и встретили Ленни у входа в необычный стеклянный павильон. Он был невысокого роста, почти как мама, с забавной походкой с подскоком и живой улыбкой. «Рейми! – воскликнул он. – Вы не поверите, но ровно полчаса назад к нам в продажу поступил новый «Вранглер». Я думаю, это именно то, что вам нужно».

Однако он был прав лишь наполовину: машина действительно была замечательной, но мы ПОВЕРИЛИ в это. Это был знак свыше, которого мы ждали. Наверное, в тот момент мы чувствовали в себе присутствие некой силы. Мы шли против системы, и никто (ни доктора, ни продавцы машин) не пытались отговорить нас от задуманного. Мы подумали, что наш сумасшедший план может сработать.

Весь вопрос только в том, сможет ли мама забраться на заднее сиденье джипа? Через несколько дней мы с Рейми вернулись в Чебойган, на этот раз прихватив в собой маму и Ринго.

«Вау! Мы его берем? Здорово!» – прошептала мама на ухо Рейми. Я усмехнулся: она была так взволнована, увидев машину, которая вполне подходила для сафари и сильно отличалась от коричневых «Бьюиков», заполонивших практически все парковки и улочки северо-восточного Мичигана.

Сразу же стало понятно, что мама слишком маленького роста и ей не хватает физической силы, чтобы самостоятельно забраться в джип. Тогда Ленни отыскал подножку, и вскоре мама торжественно восседала на заднем сиденье вместе со своим приятелем Ринго.

Ленни пришел в восторг: «Что скажете?»

Мама, которая обычно молчала и вела себя очень сдержанно, внезапно иронично ответила: «Ленни, послушай. Машина отличная, но есть две проблемы».

Ленни, переживая, что сделка сорвется, спросил: «Что не так?» – «Ну, во-первых, я не могу в нее залезть. Во-вторых, я не могу из нее вылезти. Но если вы согласны продать нам подножку, считайте, мы договорились».

В тот же день мы подписали все бумаги на наш новый джип. Вскоре я, полный решимости, отправился за новым фургоном.

* * *

Я глубоко вздохнул и встал, чтобы размять ноги. Наконец-то августовская жара спала и наступил прохладный и ветреный день. Я обошел вокруг дома и остановился в саду. За ним никто не ухаживал, и он постепенно приходил в запустение: сорняки обвили высокие и чахлые кусты помидоров. Трава стала густой, выросла до колен, а ветер разнес семена по всему саду, так что собирать урожай было уже слишком поздно. Запах плесени из западного подвала, в котором я провел все утро, перебирая вещи родителей, пропитал все мое тело и въелся в одежду, не желая выветриваться даже на свежем воздухе.

Вернувшись домой, я обнаружил, что бумаги моего отца чересчур аккуратно сложены в деревянный шкаф для хранения документов, стоящий в спальне для гостей. Толстые папки защищали инструкции и гарантийные талоны к вещам, которые уже давным-давно покоились на помойке.

Все было тщательно отсортировано и продумано, в стиле моего отца – никакого беспорядка, никаких проблем. Я никогда не видел, чтобы мои родители ругались или кричали, однако я никогда не видел их невероятно счастливыми. Мы никогда не говорили ни о деньгах, ни о здоровье.

Однажды я листал финансовую документацию родителей, и какая-то бумажка выпала на пол. Я наклонился и поднял ее, это была вырезка из газеты, рекламирующая полеты на воздушном шаре на другом конце штата. Позже, когда я полез в холодильник, чтобы достать прохладительный напиток, на дверце я увидел еще одну такую же бумажку, прикрепленную магнитом. А потом, роясь в книге, я нашел и третью (ее использовали в качестве закладки). «Папа всегда хотел полетать на воздушном шаре, – сказала мама, когда я показал ей свои находки, – но он так никогда этого и не сделал». Я чувствовал себя одновременно и подавленным, и удивленным. Мой папа? Он мечтал о такой безрассудной авантюре? Я не мог поверить в это.

Насколько хорошо я знал своих родителей? Как большинство детей, я мог описать их во всех подробностях. Они были настолько предсказуемы, что мы с Рейми часто шутили, что знаем, чем они занимаются, даже когда нас разделяли километры. В полдень они обедали сэндвичами с мясом, жареной картошкой и маринованными огурцами. Затем в 13.00, просмотрев дневную почту, они дремали каждый в своем кресле. Они всегда ужинали в 17.30 и ложились спать сразу же после десятичасового выпуска новостей.

Родители прожили вместе практически 70 лет. Лидером в семье был папа, он всегда улыбался и часто шутил невпопад, но зато он был веселым, общительным и легко сходился с новыми людьми. Маме даже не нужно было разговаривать, когда рядом был папа. Она могла просто улыбаться и смеяться над его шутками. Вдобавок она строила рожицы, которые прекрасно дополняли папины дурацкие истории. Мне кажется, что большую часть жизни она общалась с людьми не своим голосом. Я думаю, это был ее осознанный выбор – она предпочитала смеяться и наблюдать за происходящим.