Долой возраст, к чёрту дом! - Тим Бауэршмидт

«Я помню, как в начале сентября она стала называть фургон и лагерь своим «домом», – задумчиво сказала Рейми, – я всегда надеялась, что они и правда станут для нее домом».

Пришла очередь Нэн. Она взяла дневник, немного полистала его и, остановившись практически в самом конце, прочла вслух:

9 июня, четверг. Солнечно, но прохладно, всего лишь 14 градусов. Прошлой ночью я заболела. Сегодня мы едем в Питсбург. Нас встретит Пэтти. Я посмотрела много новых мест. Мы то взбирались по склону, то спускались с него. Мы съели немного бискотти, карамельного попкорна, потом пообедали и вернулись. Около 8 вечера Ринго стало плохо, Рейми с Тимом повезли его в ветеринарную клинику. У него был заворот кишок, пришлось делать операцию. Все обошлось. Вечером я смотрела кубок Стэнли.

«Серьезно?» – воскликнула Рейми и взглянула на меня. Мы не верили своим ушам. Все, что мы читали до этого, полностью соответствовало нашим собственным воспоминаниям, но только не этот абзац. «Она действительно написала «все обошлось»? Но в тот вечер ничего еще не было ясно». – И Рейми рассказала нашим друзьям свою версию происходящего, подчеркивая те моменты, которые явно отличались от маминой истории. Она в красках описала нашу бессонную ночь, переживания, страх и ужас.

А затем она взяла дневник у Нэн и несколько секунд молча смотрела на отрывок, в котором мама упоминала операцию Ринго. «Это еще раз доказывает, что она намного лучше видела некоторые вещи, чем мы, – тихо сказала Рейми. – Ведь в конце концов все действительно обошлось. Но откуда она могла это знать?»

Стив пролистал дневник и, казалось, нашел то, что искал. «Вот же, – сказал он, – здесь она пишет про дерево».

25 марта, пятница. Сегодня я пошла в парикмахерскую, нужно было подстричься. Днем мы отправились в Блаффтон и там встретили много людей, в том числе и мэра города. Мы пошли в детский парк и посадили багрянник в память о Лео. На дереве будет табличка с его именем. Это некая дань всем тем деревьям, которые Лео посадил за всю свою жизнь. Затем мы заехали в торговый центр и купили мне обновки.

«Мама и новые вещи, – засмеялся я, – она никогда не упускала возможности обновить гардероб. Правда, в магазин мы зашли до того, как отправились сажать деревья, потому что вечером маму ждало интервью на телевидении и она хотела хорошо выглядеть».

«Это был один из самых трогательных дней за все время нашего путешествия, – добавила Рейми. – Багрянник останется там навсегда, как и клен, который мы с вами посадили в честь Нормы в парке Оверлук во Фрайдей-Харбор».

«Здорово, что эти деревья словно охватывают всю страну, соединяя Южную Каролину на юго-востоке и Вашингтон на северо-западе, – сказала Нэн, и от ее слов в комнате стало теплее. – Они сливаются в «арку» любви, радости и приключений, которым не будет конца».

«Она зарядила деревья своей энергией, – размышлял Марк, для которого единение с природой всегда оставалось на первом месте. – Уверен, что они даже станут местом паломничества многих людей».

«А знаешь, ты прав, – согласился я. – Уже сейчас люди со всего света приезжают к этим деревьям. Они присылают нам фотографии и вывешивают их на Фейсбуке. Они ухаживают за ними. Мы читали, что деревья спасли после нескольких сильных ураганов, а одна из сотрудниц дома престарелых, англичанка, во время каникул на юге США специально отправилась в парк Дюбуа, чтобы посмотреть на папино дерево».

«Невероятно. Размах и глубина ее истории поражают. Благодаря этим деревьям она будет жить вечно. Они станут неким культовым местом, или, как выразился Марки, местом паломничества. Нас переполняет восхищение и безграничная благодарность за подаренные нам любовь и гостеприимство».

* * *

Когда Стейси была жива, она представляла, как уйдет на пенсию в пятьдесят лет, купит небольшое ранчо в окрестностях Ашвилла, штат Северная Каролина, и будет жить в коттедже с домиком для гостей, а на веранде поставит кресла-качалки, чтобы мама и папа могли переехать к ней. Она собиралась позаботиться о них. Казалось, мы все решили. Но Стейси не суждено было претворить планы в жизнь. Она умерла в 44 года от рака языка.

После ее смерти я понял, как коротка наша жизнь. Мы часто говорим это, но не всегда осознаем то, что стоит за этими словами. На самом деле никто не знает, сколько времени отведено нам на этой земле. Некоторым, как, например, моей маме, объявили «смертный приговор» – и назло ему они прожили намного дольше, чем предполагали врачи. Другие же отказываются от радостей жизни и увядают намного раньше, так и не успев воплотить свои мечты в реальность.

Я скажу вам одну банальную истину: все, что мы можем, – это жить здесь и сейчас. И неважно, где мы находимся, мы можем наполнить свою жизнь красотой, радостью и любовью. Мы должны использовать любую предоставленную нам возможность. И мама была тому живым доказательством.

В Нижней Калифорнии мы прочитали мамин дневник целиком. Но самым удивительным было не то, что она написала, а то, чего она НЕ написала. В ее заметках мы не нашли ни слова ни о раке, ни о популярности, а ведь для нас с Рейми они стали основными лейтмотивами путешествия. Она не упомянула ни о своем телевизионном интервью, ни о том, что ее узнавали на улицах. Она умолчала о страхе смерти и о болезни. Вместо этого она писала о жизни, делилась впечатлениями и рассказывала о своих маленьких радостях: добротная инвалидная коляска и я, человек, который всегда возил ее; встреча с козой и козлятами; печенье и пирожки с перечной мятой; завивка в парикмахерской; колпак Санты и новое мыло в подарок; ужин в кругу близких, друзей и верного товарища, Ринго.

Она притягивала то, о чем думала: радость порождает радость, любовь порождает любовь, а мир порождает мир. И, пока она улыбалась, корчила рожицы или просто изучала маршрут, мы многому учились у нее. Я так благодарен, что не отказал себе в возможности лучше узнать свою собственную маму. В конце концов, она научила меня говорить: «ДА!»