Испытание для бабника - Любовь Попова

О, мой бог!

Я мычала Корзуну в рот, пока он терзал меня губами и языком.

Он ускорил движения рукой и ощущения показались мне в разы острее, чем когда я ласкала себя сама.

Больше не в силах сдерживаться я отняла губы и застонала в голос, откинув голову на стену.

Он сжал мой подбородок рукой, заставляя смотреть на него, в его затянутые похотью глаза, продолжая свою изощренную, невыносимую ласку пальцами.

Сильнее. Резче. Быстрее.

В какой-то момент он начал откровенно тереть мою и без того распаленную промежность. Неистово. Остервенело. Глаза в глаза. Бурный поток удовольствия взорвался во мне ослепительной вспышкой. Я тряслась всем телом, выстанывая раз за разом:

— Ваня, Ваня, Ваня…

Мое проклятие, мой единственный возможный роман.

Он вновь поцеловал меня, на этот раз легко и чувственно, а затем резко оставил у стены и сел в кресло, к моему смущению еще и облизав свои пальцы, увлажненные моими соками.

Чтобы не сгореть со стыда я смотрела куда угодно, только не на Ваню.

В кабинете все было по одному.

Одно кресло, один телевизор на стене, один столик, разве что заваленный журналами, о содержании которых не принято упоминать в приличном обществе.

Но общество было далеко, а за закрытыми дверями порой происходить может все что угодно.

— Собрался раскидать своих сперматозоидов по всей России? — все-таки заговорила я, догадавшись о цели подобных комнат.

— Они все принадлежат твоей яйцеклетке, так что можешь не волноваться, — прищурился он и улыбнулся.

Мое лицо по жару уже могло посоревноваться с солнцем. Опять язык за зубами держать не можешь?

— Не ты ли вчера сказала, что нам нужно здоровое потомство.

— Что?

Я удивленно вскинула брови, и наконец, решилась посмотреть в его наглющие глаза.

— Ну, не так сказала. Что-то про здоровье. Но всем же ясно, что женщины всегда стремятся найти самого сильного самца со здоровыми яйцами. Я и пришел проверить.

Он подмигнул, а меня уже потряхивало. Последние волны оргазма спали и теперь во мне включался присущий мне рационализм.

И он кричал мне: «Беги дура! Он же больной!» Сердце же шептало: «Ты всегда знала, какой он веселый и тихонько посмеивалась над его шутками.»

— Ваня, я хочу выйти, — сказала я и на негнущихся ногах пошла к двери. Она оказалась запертой.

— Не раньше, детка, чем поможешь мне сдать экземпляр для анализа. Сам я боюсь, не справлюсь.

У вас было ощущение, что вас снимают скрытой камерой, настолько все происходящее кажется бредом? А, самое страшное, что вам в этом хочется остаться, остановить время и только смотреть, как длинные пальцы расстегивают ремень, тянут вниз замочек молнии.

Медленно, протяжно.

Да что же это!

Нет, это все неправильно.

Надо понять, где родители оставили пробел в моем воспитании. Да еще такой, что, кажется я свихнулась. Я сошла с ума. Потому что только безумные, так завороженно смотря на твердую мужскую плоть. Член, Старикова. Называй уже все своими именами! Огромный, влажный, твердый хуй.

Я облизнулась и неосознанно сделала шаг с Ване.

Обычно это змея поддается гипнозу, но кажется, этот чертов змей-искуситель заколдовал меня.

— Хочешь сказать, что вчерашний разговор в силе и ты здесь, чтобы доказать мне свою состоятельность как мужчины и эксклюзивную благосклонность? — заговорила я, чтобы снять хоть часть охватившего меня дурмана.

— У-у, черт! — выругался Ваня и сел ровнее, словно ему стало неудобно. — Малыш. Обожаю, когда ты говоришь умные словечки. У меня такой стояк на это, что иногда ладонь болела передергивать.

— Самому? Ты же сказал, что не справишься.

— Поймала, — усмехнулся он и вдруг резко наклонился и схватил меня за руку.

— А теперь поймай-ка его. Он просится в твои ручки.

— А разве орава поклонниц не ждет великой благости коснуться твоей волшебной палочки?

Он рассмеялся. Опять. Кажется, у меня входит в привычку его смешить. Это конечно здорово, если бы не вся серьезность момента.

— Окей, Старикова. Ты из меня прямо полового гиганта делаешь. Лестно конечно, но если по большому счету разобраться. Со сколькими девушками ты меня видела?

— совершенно серьезно спросил он, поглаживая большим пальцем мою руку, от чего легкие импульсы мурашами разбегались по коже.

Я попыталась сосредоточится на его словах, но вид вздыбленного члена мне очень мешал. Я провела языком по губам и взглянула Ване в глаза. Он ждал ответа, часто опуская взгляд на мою грудь.

— Кроме Лоры? — смогла я выговорить, хотя мой голос напоминал скорее шепот.

Он чуть нахмурил брови и кивнул.

— Кроме неё.

И вот тут я посыпалась. Потому что в голову ничего не приходило. Он был душой компании, любил пошутить, полапать девчонок, но ведь действительно… Ни с кем не встречался. Ни с кем.

— То, то и оно, — усмехнулся он, правильно поняв мое замешательство и резко дернул меня на себя. Рукой заставив обхватить крупную, подрагивающую головку члена, пока его рука сжала одно из полушарий.

— Корзун, что ты… — мне действительно становилось все страшнее. Я ему нужна? Только я?

— Вчера мы договорились, что ты проследишь за сдачей анализа. Дезинфекцию я провел без тебя, сдал анализ крови. Знаешь, как мне было страшно? Теперь вот сперма. Незнакомое помещение, твои родственники. Я сам точно не справлюсь, — шутливо лепетал он, одной рукой направляя мои пальцы на его члене, другой поглаживая моё сосок.

— Врешь, конечно, — хихикнула я на его шуточный тон в голосе, хотя внизу живота уже закручивался ураган, а сердце отбило неистовый ритм.

— Вру, но ты ведь хочешь мне помочь? Я знаю.

Я сглотнула. Тело отяжелело, а ноги наконец подкосились.

— Рукой. Вверх и вниз, — хрипло прошептал он.

Я все еще не могла двигаться, сгорая от стыда, смешанного с желанием.

— Смелей Старикова. Это не экзаменационный билет.

Нет, на экзамене легче. Там я всегда знаю, что делать и сказать. Но здесь. Сейчас я боялась отпугнуть счастье. И в тот момент, когда я провела по члену рукой, Ваня резко выдохнул и схватился за подлокотники, крепко их сжав.

Возбуждающее зрелище.

Мысль, что он теперь в моей власти, заставила меня быть смелее, улыбнуться. В моих руках оказался долгожданный приз, такой крепкий, твердый, что я забыла обо всем. Лора. Шевченко. Родители. Все померкло перед желанием сделать любимому приятно. Сделать его своим.