Другой Синдбад - Крэйг Шоу Гарднер

К чести купца, даже он заметил эту помеху.

— Э?.. — несколько рассеянно произнес он.

Именно в этот момент фиолетовое облако взглянуло на собравшихся во внутреннем дворе. Да, у этого облака была пара глаз, каждый величиной со сложенные вместе головы дюжины мужчин. А вслед за глазами возник здоровенный нос и уши цвета старой бронзы, и рот, который улыбался с зеленоватого лица с невероятной злобой, и я понял, что это вовсе не облако, а магическая голова злого джинна.

— Синдбад! — взревел джинн, и в голосе его слышался лязг боевых клинков.

В этот миг меня словно злая магия потянула за язык.

— Это мое имя! — отозвался я, одновременно и теми же словами, что ответил человек, у которого я был в гостях.

— Что?! — воскликнул джинн, который, судя по голосу, разозлился пуще прежнего. — Я явился говорить с Синдбадом. Его ждет возмездие!

— Это мое имя! — снова воскликнули и торговец, и я, слова сами слетали с губ перед этим жутким видением.

— Ты бессердечно уничтожил… — начал джинн, потом заколебался. — Во время своего опрометчивого путешествия ты беспечно нарушил… — Он снова умолк. — Меня послали схватить и растерзать… — Он опять помедлил в нерешительности. — Бесполезно. Меня послали полностью уничтожить Синдбада…

К своему ужасу, я обнаружил, что вновь кричу: «Это мое имя!» — вместе со своим тезкой.

— …но которого? — закончил джинн с ноткой отчаяния. — Я мог бы убить вас обоих — но нет. Наемный джинн никогда не убивает никого бесплатно. — Мгновение он что-то тихонько бормотал сам себе — раскаты грома перед грозой. — Я должен вернуться и уточнить. Но знайте, жалкие смертные, вам не удастся одурачить джинна. Когда мое возмездие придет, оно будет быстрым и ужасным!

Раздался еще один взрыв, и джинн исчез.

Что мне было делать? Что на самом деле произошло? Я не знал, хочется ли мне смеяться от облегчения или же дрожать от страха. Я повернулся к своему хозяину, ища ответа.

Но ответа не было. Мой хозяин обмяк в огромном кресле, закрыв глаза, свесив голову, столь же безучастный, как его спящие гости.

Великий Синдбад Мореход лишился чувств.

Большинство гостей, многих из которых разбудил весьма громкоголосый джинн, поблагодарили хозяина и откланялись на удивление быстро; на самом деле так быстро, что у торговца даже не было возможности успеть очнуться.

— И вот так всегда, — произнес рядом со мной детский голосок.

Я обернулся и взглянул на вечно улыбающегося Ахмеда.

— Вам постоянно является этот зловредный джинн? — переспросил я с некоторым изумлением.

— Ну, пожалуй, речь не об этом частном случае, — после минутного размышления ответил Ахмед, — но в этих стенах всегда довольно весело.

Может, было бы разумным потребовать разъяснений на этот счет, если не считать того, что я несколько опасался узнать, что именно этот мальчишка мог иметь в виду под «весельем». Возможно, подумалось мне, в том, чтобы быть беднейшим из бедных, есть свои преимущества.

— Но другие гости удрали, — колко заметил Ахмед. — А ты чего остался?

Теперь был мой черед умолкнуть и задуматься. Я только что столкнулся со злобным джинном, который угрожал мне и заставлял слова непрошено слетать с моих губ. Конечно же, благоразумный человек с воплями убежал бы прочь, в полуденный уличный зной. И все же, как отметил этот чересчур шустрый мальчишка, я остался. Но по какой причине?

Поразмыслив, я понял, что возможных причин несколько. Кто-то мог бы сказать, что я решил не уходить, пока оставался хоть какой-то шанс получить свои сто динаров, но я полагал, что на самом деле причина более возвышенна. Меня действительно очаровали чудеса, приключившиеся с Синдбадом в первом странствии, и мне думалось, что я на самом деле испытываю несомненную симпатию и уважение к этому почтенному и исключительно великодушному торговцу.

Ну и, разумеется, от возможности получить сто динаров тоже никто так просто не откажется.

— Про сто динаров можешь забыть, — заметил Ахмед с удивительной проницательностью. Воистину, столь удивительной, что я непонимающе уставился на него. — Сомневаюсь, что в данный момент у Синдбада Морехода звенит в кармане хоть пара динаров, — продолжал Ахмед все в той же веселой манере, которая, случись кому-либо испытывать ее на себе достаточно долго, могла бы начать раздражать. — Подумай об этом, о нижайший из низкорожденных. — Дитя махнуло рукой на остатки еды и грязные кубки, раскиданные повсюду недавно ушедшими гостями. — Ты хоть представляешь себе, сколько стоит такая вечеринка?

Похоже, этот слуга намекал на некоторую недальновидность нашего великодушного хозяина.

— Ты утверждаешь, что у благороднейшего и щедрейшего Синдбада нет денег? — возразил я, как мне казалось, вполне обоснованно. — Разве торговец такого масштаба, как твой хозяин, мог бы не знать об этом?

Ахмед отмел мои возражения взмахом ладони.

— Торговец ни за что не стал бы утруждать себя такими мелочами. — Он хлопнул себя по укрытой шелками груди. — В конце концов, на что существуют слуги?

Я помолчал, соображая, что он имеет в виду.

— Прошу прощения? — переспросил я через минуту.

— Но это же так просто, в самом деле, — спокойно отозвался Ахмед. — Синдбад занимает слишком высокое положение, чтобы вникать, как расходуются его деньги, поэтому этим занимаются его слуги и рабы. К несчастью, слуги, которые очень хорошо умеют эти деньги тратить, не могут остановиться в своих тратах, пока им не прикажет хозяин. А хозяин никогда не отдаст такого приказа, поскольку он, разумеется, выше всего этого. — Ухмылка Ахмеда сделалась еще шире от того, насколько все непревзойденно просто.

Я нахмурился. Возможно, в том, что он говорил, была некая логика. Все более и более понятным становилось лишь одно: жизнь среди наибеднейшей бедноты не подготовила меня к подобным сложностям.

И все же я не мог не попытаться понять происходящее своим жалким умом.

— Прошу простить мою неосведомленность, — сделал я еще одну попытку, — но если никто не следит за тем, с какой быстротой расходуются деньги, каким образом Синдбад остается богатым торговцем?

— Подумай хорошенько, о бедный носильщик, — ответил Ахмед. — Тебя никогда не удивляло, почему Синдбад постоянно отправлялся в опасные путешествия?

Замечание Ахмеда было не в бровь, а в глаз. Даже я — глупый, необразованный носильщик, как напомнило мне дитя, — даже я удивлялся, как после всех тех трудностей, о которых шла речь еще в рассказе о первом путешествии, мог здравомыслящий человек снова покинуть Багдад, не говоря уж о том, чтобы сделать это шесть раз.

— Значит, Синдбад должен путешествовать в дальние страны, чтобы поправить свои дела?