Севастополь. Женщины. Война. Любовь - Татьяна Копыленко

Я видела расстрелянную учительницу. Тело ее лежало у обочины дороги, по которой бежали от нас фрицы. Офицер хотел изнасиловать ее. Гордая русская женщина предпочла смерть позору. Она ударила фашистскую свинью по морде. Офицер застрелил ее, затем надругался над трупом.

Они ничем не гнушаются, немецкие солдаты и офицеры. Все человеческое им чуждо. Нет слова в нашем языке, которое бы определило их подлую сущность. Что можно сказать о немце, в сумке которого я увидела отнятую у нашего ребенка куклу и игрушечные часики? Разве можно назвать его человеком, воином? Нет! Это бешеный шакал, которого надо уничтожать ради спасения наших детей.

Уничтожь фашиста! Тогда народ скажет тебе: ты действительно ненавидишь врага. Если ты еще не умеешь уничтожать врагов – научись. В этом сейчас твой святой долг перед Родиной, матерью, женой и детьми».

А тогда, в редкую минуту тишины 1942 года, Маша просто смотрела на то, как красивая девушка в военной форме разговаривает с детьми, серьезно и нежно.

Май 1942 года.

Тяжелейшая ситуация на всех фронтах.

На оборону Севастополя у Ставки не было ни сил, ни ресурсов.

К штурму в июне 1942 года севастопольцы готовились с непреклонным мужеством защитников родной земли, фашисты – с озлоблением уязвленного самолюбия. Немецкая группировка была увеличена до 200 тысяч человек, а на аэродромах, расположенных в Крыму и в соседних областях, было собрано 1060 самолетов, из которых было 700 бомбардировщиков. Вражеские самолеты контролировали морские пути к Севастополю, топили все суда, что обнаруживали, затрудняя снабжение севастопольского гарнизона кораблями с Кавказа.

Под Севастополем немцы сосредоточили не только сверхмощные артиллерийские установки, но и перебросили к городу самое большое орудие Второй мировой войны – пушку «Дора», которой советскими солдатами была дана кличка «Дура». Немцы сделали все, чтобы раздавить несгибаемых защитников Севастополя огневой и человеческой мощью.

Камни плавились от нестерпимого жара, под ударами снарядов и бомб рушились скалы, рушились укрепления – это был ад на земле, где не было места ничему живому.

Артобстрелы и авианалеты на Севастополь стали непрерывными. Концентрация артиллерии и авиации под Севастополем была высочайшей за всю Вторую мировую войну.

Севастопольцы стояли стеной.

Севастопольцы продолжали бить врага.

Раненых становилось все больше, люди волновались – но не о том, что им грозит смерть, а о том, что они не могут сейчас же встать с больничной койки и вернуться в строй – бить врага.

В короткие минуты передышки от бомбежек Маша читала им книги, когда-то принесенные из Морской библиотеки. Особенно и раненым, и медикам нравились рассказы о настоящих событиях. Одним из любимых был рассказ о бриге «Меркурий».

Маша помнила, какое глубокое впечатление произвел на нее этот рассказ. Для нее рассказ из славной истории Российского флота был не только связан с восхищением подвигом русских моряков, но и с личными переживаниями – о том самом дне, когда она познакомилась с Михаилом.

1829 год. Русско-турецкая война.

Майским днем три русских корабля – 44-пушечный фрегат «Штандарт», 20-пушечный бриг «Орфей» и 20-пушечный бриг «Меркурий» – крейсеровали у выхода из пролива Босфор.

Турецкий флот, состоявший из 6 линейных кораблей, 2 фрегатов, 2 корветов, 1 брига и 3 тендеров, заметил русские корабли, и неприятельская эскадра с охотничьим азартом кинулась за ними в погоню.

На «Штандарте» подняли сигнал: «Избрать каждому курс, каким судно имеет преимущественный ход». Для быстроходных «Штандарта» и «Орфея» не составило труда оторваться от неприятеля, а вот тяжелый «Меркурий» начал отставать.

Турецкие линейные корабли «Селимие» и «Реал-бей» уже начали догонять российский бриг. Шансов на спасение у «Меркурия» практически не было – по огневой мощи неприятельские корабли превосходили 20-пушечный «Меркурий» почти в десять раз.

То, что бой неизбежен, – это было ясно всем, а вот на то, что он закончится благополучно для «Меркурия», надежды почти не было.

Когда раздались первые выстрелы с турецких кораблей, командир «Меркурия» капитан-лейтенант Александр Казарский созвал военный совет. Давняя воинская традиция давала право первым высказать свое мнение младшему по чину.

«Нам не уйти от неприятеля, – высказал свое мнение поручик Корпуса флотских штурманов Иван Прокофьев. – Будем драться. Русский бриг не должен достаться врагу. Последний из оставшихся в живых взорвет его».

Позже Казарский, которому тогда было всего 28 лет, и который к тому времени уже был награжден золотой саблей за бои под Варной в 1828 году и снискал заслуженную славу одного из самых храбрых офицеров Черноморского флота, написал в своем донесении адмиралу Алексею Грейгу простые слова, за которыми стоял выбор почти неминуемой гибели, но непреклонной решимости: «… Мы единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто еще в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйт-камеру».

Когда офицерский совет закончился, капитан Казарский обратился к матросам и канонирам своего брига с призывом не посрамить чести Андреевского флага. И команда поддержала своего командира: экипаж «Меркурия» будет до конца верен своему долгу и присяге – лучше смерть, чем капитуляция; лучше бой, чем покорный спуск флага.

Капитан Казарский прекрасно знал и сильные и слабые стороны своего брига, «Меркурий» на ходу был тяжелым, и в сложившейся ситуации его спасти могло только искусство команды и офицерского состава – грамотное маневрирование и меткость канониров.

Некоторое время «Меркурий» благодаря умелому маневрированию успешно уклонялся от залпов вражеских кораблей, но затем все же попал между обоими кораблями, и с корабля капудан-паши «Селимие» закричали по-русски: «Сдавайся! И убирай паруса!».

Чего ожидали турки в ответ на это требование?

Безропотного выполнения этого «приказа»?

Серьезно?

«Меркурий» ответил залпом всей артиллерии и дружным ружейным огнем.

Этот ответ туркам точно не понравился – оба турецких корабля открыли по бригу непрерывный огонь. «Меркурий» загорелся, но пожар удалось потушить.

Искусство канониров «Меркурия» сослужило бригу хорошую службу: был поврежден гротовый рангоут стопушечного «Селимие», и это заставило его лечь в дрейф. Корабль потерял боеспособность.

Для «Селимие» бой с «Меркурием» закончился поражением.

«Реал-бей» продолжил сражение и бил по «Меркурию» продольными выстрелами, которых было невозможно избежать даже самым искусным маневрированием.

«Меркурий» отстреливался. Искусство канониров брига снова совершило чудо – им удалось перебить нок-фор-марс-рею «Реал-бея», и ее падение обрушило за собой лисели. Корабль потерял боеспособность.