Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Абрамович Гругман

которыми был знаком лично, – я слушал его затаив дыханье, а когда подустал от обилия информации, прервал монолог репликой о мюзикле Бернарда Шоу «Моя прекрасная леди».

– Странное название. Кроме миссис Пирс, экономки профессора Хигинса, в нём нет ни одной женской роли.

Джейкоб расплылся в очаровательной улыбке.

– Согласен. Режиссёрская трактовка весьма спорная. Театральные критики подвергли её разгрому, ведь в пьесе Бернарда Шоу профессор Хиггинс и нищий уличный цветочник Эльдар Дулиттл, – женщины. И, кстати, не Эльдар Дулиттл, а Элиза. Разучились в наши времена бережно относиться к классике.

…Наступила суббота. Мюзикл шёл с аншлагом пятнадцать лет и, несмотря на театральное долголетие, достать хорошие билеты на воскресные дни почти невозможно. Но сказались связи Джейкоба с бродвейской элитой – главный дирижёр театра вручил ему два билета, приберегаемые для знатных гостей.

По сюжету, известному каждому школьнику, шестнадцатилетний юноша Татьян влюбляется в Евгения Онегина. Евгений не может ответить на любовь юноши – закон запрещает секс с несовершеннолетними – и холодно отвечает на пылкую арию Татьяна. Владимир Ленский, друг Онегина, решил, что равнодушие Евгения связано с его влюблённостью в старшего брата Татьяна, Олега Ларина, возлюбленного Ленского. Ленский вызывает Онегина на поединок, бой без правил, который проходит в Нью-Йорке, на знаменитой арене «Мэдисон-Сквер-Гарден». Ещё в первом раунде серией мощных ударов Онегин посылает Ленского в глубочайший нокаут. Не приходя в сознание, на глазах многотысячного зала, Владимир умирает. В отчаянии Онегин выбегает на Бруклинский мост и, исполнив танец умирающего лебедя, прыгает с сорокаметровой высоты в бурные воды Ист-Ривера. Занавес. В антракте дельфины спасают его и в театральном буфете подкармливают блинами с чёрной икрой. Олег Ларин, вышедший на авансцену в чёрном траурном одеянии, со скорбным лицом предложил зрителям почтить память Ленского рюмкой менделеевской водки. В проходах появились официанты с тележками. Официанты с подносами живо сновали между рядами – почтить память Ленского желали не только в мужском, но и в женском секторе. Выпив, самые впечатлительные пары всплакнули и потребовали у официантов повторить почтение памяти. Во втором отделении расстроенный Онегин, не ожидавший такой драматической развязки, уезжает на два года в Китай. На Великой Китайской стене появляется трогательная надпись, сделанная люминесцентной краской, различимая даже из космоса: «EUGENE + TATIAN = LOVE». Когда он возвращается, чтобы сделать Татьяну предложение руки и сердца, выясняется, что Конгресс принял закон, разрешающий браки с шестнадцатилетнего возраста. Обрадованный Евгений пишет страстное письмо Татьяну, проникновенно поёт: «Предвижу всё: вас оскорбит печальной тайны объясненье», но поздно – в семнадцать лет Татьян создал семью со старым генералом, Пьером Безуховым, и вместе с ним ожидает рождения сына от суррогатной матери, Арины Родионовой. Верный своему слову, Татьян хранит преданность супругу. Отвергнутый Онегин навсегда уезжает из Нью-Йорка. Багамские острова, Карибы, Гавайи – нигде он не может обрести душевный покой, и в поисках любви мечется с одного тихоокеанского острова на другой, пока не становится жертвой голубой акулы.

Зал плакал. Мужчина в первом ряду разорвал рубашку, упал на пол и забился в истерике. Ему сделали успокаивающий укол и на носилках вынесли из зала. Теперь я понял, почему машины «скорой помощи» дежурили у дверей театра, а приставное боковое кресло в первом ряду занято медработником.

Ошеломлённые спецэффектами и трагической развязкой – огромная голубая акула, вынырнув из задних рядов, стремительно пронеслась через весь зал над головами ошарашенных зрителей, вскрикнувших от испуга, и проглотила купающегося в океане Онегина – мы вышли на Бродвей. Джейкоб утирал слёзы. Подавленный и потрясённый, я слово не мог выдавить.

Ночной Бродвей, сверкающий в люминесцентных огнях, шумный и беззаботный – лечебный бальзам, снимающий стресс и создающий праздничное настроение. Манхэттен не отпускал. Джейкоб предложил зайти в бар и выпить по бокалу шампанского. Он восторгался музыкой, сюжетом, декорациями и великолепной игрой актёров. Манеры его подкупали. Юмор, точные и чёткие формулировки заставили сомневаться, действительно ли полжизни он отдал службе в полиции, – со мной прогуливался школьный учитель, театровед, книгочей. Как бы ни хотелось продлить праздник, с полуночными ударами часов, установленных на вершине Рокфеллер-центра, мы покинули бар и полетели на авиатакси в Бруклин. Джейкоб проводил до парадной, как истинный кавалер попридержал дверь, пропустил впереди себя, дождался, когда опустится лифт, нежно прижал к груди, и в закрывающуюся дверь послал воздушный поцелуй.

Вечер прошёл блестяще. Когда находишь родственную душу и с полуслова понимаешь друг друга, чувственная, романтическая мужская дружба превыше любви женской.

В девять утра меня разбудил телефонный звонок. Джейкоб предложил отправиться на прогулку в Ботанический сад. Условились, что он заедет за мной к часу дня. Приятности продолжились. Точность – вежливость радужных королей. Без пяти час джентльмен отрапортовал, что карета подана. Выйдя на улицу, я изумился, увидев белый кабриолет, припаркованный возле дома. Джейкоб в элегантном белом костюме с изящным букетом алых роз стоял возле раскрытой передней двери. Цветы для меня?! Вот это мужчина! Неужели и в сексе он такой же нежный и чуткий?

Держась за руки, мы гуляли по саду, наслаждались ароматом цветов и благостной, необычной для шумного города тишиной, нарушаемой щебетом птиц. Влюблённые парочки нормальных мужчин и женщин одаривали встречных лучезарными улыбками. Я последовал их примеру, улыбнулся и приветливо наклонил голову. Получилось неплохо – мне мило ответили. Такое случалось и прежде, когда я гулял с Даниэлем, но то был спектакль, игра. Теперь всё по-настоящему, как и новые ощущения, непривычные и пугающие.

Джейкоб что-то говорил; я слушал его невнимательно, вполуха, и думал о дочери: «бедная девочка». – Идиллию райского сада взорвал возмущённый голос Джейкоба. Он говорил громко. Парочки, гуляющие впереди нас, оборачивались, кто-то с любопытством, кто-то с осуждением наблюдал за его бурной жестикуляцией.

– Нравы падают. Когда я работал в полиции, мы проводили облавы, вылавливали проституток и проститутов. Среди них столько гетеро! Они ничем не брезгуют ради гнусного заработка. Как я их ненавижу! Прям счас задушил бы!

Я представил на своей шее крепкие пальцы Джейкоба, и наяву почувствовал, как сжимают они горло. От ужаса лицо моё передёрнуло, и я взмолился, не понимая причины ярости, нахлынувшей на него.

– Тише говори, на нас люди смотрят.

Джейкоб встрепенулся, замолк, глянул кругом и с досадой покачал головой. Я воспользовался паузой и тихо спросил, отвлекая от гневных мыслей:

– Тебе приходилось пользоваться услугами проститутов?

Джейкоб презрительно усмехнулся.

– Это было давно и неправда.

– Расскажи.

– Зачем тебе эта грязь? – искренне удивился он.

– Хочу получше узнать тебя.

– Но я же сказал, это было давно и неправда, – заупрямился Джейкоб.

– Всё равно, расскажи.

Джейкоб поколебался и уступил.

– Коль