Настоящее сокровище - Сьюзен Симмонс

— Спасибо, Элис. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Это было правдой. Элис отлично справлялась со своими обязанностями. Несмотря на то что ей уже исполнилось сорок пять, она не была связана ни замужеством, ни какими-либо другими обязательствами и потому могла полностью посвятить себя работе. Умная, организованная, бесконечно преданная Элис состояла у Тори на службе уже десять лет, включая и тот трудный период, когда Виктория потеряла одного за другим обоих родителей. За эти годы они стали настоящими подругами.

Для Элис Фрэйзер не было ничего невозможного. Даже при полном аншлаге она могла достать билеты на последнюю бродвейскую постановку; куда бы они ни приезжали — в Рим, Финикс или Сиэттл, — всегда могла назвать фирму, в которой работали самые лучшие флористы, и, уж конечно, знала размер, фасон и любимый цвет — бледно-розовый с оттенком слоновой кости — нижнего белья Виктории, которое та заказывала только в Париже.

Одним словом, Элис Фрэйзер была незаменима. Особенно когда они занимались подготовкой ежегодного благотворительного бала, работая по восемнадцать часов в сутки. И в значительной степени именно благодаря Элис Фрэйзер главное мероприятие ньюпортского сезона неизменно проходило на высоте.

— Кто этот человек? — небрежно спросила Виктория, указывая на незнакомца, и поднесла руку к горлу.

Элис обернулась и как бы между прочим оглядела бальный зал.

— Который?

— Высокий, темноволосый, красивый. Он должен стоять в дверях, — не глядя в сторону незнакомца, сказала Виктория.

— Этот? Официант.

Тори была потрясена. Она отпустила рубиновое ожерелье, которое нервно перебирала пальцами.

— Ты уверена?

— Да.

Девушка поднесла к губам бокал с шампанским и сделала вид, что пьет.

— Мне не пришло в голову, что он может быть официантом, — пробормотала она.

— А что тебе пришло в голову? — своим обычным тоном «не мели чепухи» спросила Элис.

Виктория Сторм сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:

— Что он опасен.

— Я нашел одну, — объявил Йен Маккламфа, когда спустя примерно час приятели встретились в отдаленном углу коридора, куда редко кто-нибудь забредал.

Митчелл с облегчением вздохнул. Похоже, их поиски увенчались некоторым успехом.

— И где она? — спросил он.

Дюжий шотландец слегка откинул голову назад.

— В саду.

— И что это? — поинтересовался Митчелл.

— Скульптура.

— Большая?

Йен несколько раз сводил и разводил ладони, пока наконец не изобразил нужный размер. Потом приложил руку себе к плечу:

— В натуральную величину. — Йен потер тыльной стороной ладони подбородок и признался: — Конечно, я могу и ошибиться, поскольку она сидит, и к тому же на возвышении.

Митчелл выразительно посмотрел на приятеля:

— Значит, нам предстоит решить нелегкую задачу. Маккламфа не стал спорить.

— Эта чертова вещица весит не меньше чем полтонны.

Митчелл коротко выругался.

— Это даже не задача, а настоящая головоломка.

— И что же мы будем делать? Теперь им оставалось только одно.

— Полагаю, нам надо решить, как мы будем перебираться через мост, — процедил Митчелл сквозь стиснутые зубы.

Йен Маккламфа помолчал, размышляя, и наконец медленно кивнул.

— Да, у нас нет выбора, — сказал он и спросил: — А ты что-нибудь нашел?

И правда, Митчелл совсем забыл рассказать Йену о своих открытиях.

— Да, две. Портрет королевы Виктории в молодости. Он висит над камином в кабинете.

— А вторая?

— А вторая — небольшое зеркало на бронзовой подставке, дюймов двенадцать—четырнадцать в высоту. Подставка выполнена в виде мифической крылатой богини. Это не просто антикварная вещица, я готов побиться об заклад, что это то самое зеркало, которое в списке заявленных на аукцион вещей значится как «Крылатая победа».

— Или Вики[4], как ее любовно зовут в семье.

— Вот именно.

Морщины на суровом угловатом лице Йена Маккламфы обозначились еще резче.

— Каким же негодяем был этот Эндрю!

— Напротив, я полагаю, он оказал нам услугу.

— Какую еще услугу? — недоверчиво поинтересовался шотландец.

— По крайней мере он сосредоточил их в одном месте. — Митчелл сделал широкий жест рукой. — Мы бы просто физически не смогли обнаружить все исчезнувшие «Виктории», если бы он распродал их на аукционах в разных частях света. Тем более что это произошло более ста лет назад.

Йен никогда не противился разумным доводам, особенно если бывал ограничен временем.

— В твоих словах есть смысл, — пробурчал он.

Да. В том, что говорил Митчелл, действительно был смысл. Однако задача его не стала проще оттого, что он наконец попал в дом своей кузины.

— А кстати, ты уже представился юной леди? — спросил рыжий великан.

Иногда Митчеллу казалось, что Йен Маккламфа умеет читать мысли.

— Пока нет.

— И чего же ты ждешь? — Золотисто-красные брови Маккламфы, того же оттенка и густоты, что и его лохматая грива, сошлись в сплошную линию. — Поверь мне, ты — настоящий парень, ты не такой, как все. Она обрадуется тебе, как утка воде.

Митчелл стиснул зубы.

— Я хочу выждать момент, когда она останется одна.

Шотландец закусил уголок губы, чтобы скрыть улыбку, и, перейдя на древнее наречие своего народа, с наигранным удивлением предположил:

— Ты стал таким застенчивым, что не решаешься заговорить с ней на людях?

Митчеллу Сторму не требовался переводчик с гэльского языка. Он прекрасно понял, что хотел сказать Йен. Однако упражняться сейчас в гэльском он не собирался.

Один старик, которого местные жители называли Старым Недом, предупреждал Митчелла — отчасти в шутку, отчасти всерьез, — что, для того чтобы правильно произносить некоторые звуки древнего наречия, нужно не просто родиться шотландцем. Только тот, в чьих жилах течет несколько поколений чистой шотландской крови, кто с первых же дней своей жизни вдохнул запах виски и увидел зеленые холмы, может в совершенстве изъясняться по-гэльски.

Митчелл отвечал по крайней мере одному из этих требований: он был шотландцем во многих поколениях.

Маккламфа издал неопределенный фыркающий звук.

— Ты ждешь, пока эта девушка останется одна? Может быть, ты не заметил, приятель, но сегодня в доме проходит костюмированный бал, и Большой зал битком набит гостями.