Чикаго - Аля Аль-Асуани

Тарик не мог заснуть без того, чтобы не посмотреть на спортивном канале соревнования профессиональных борцов. Болел он всегда за сильнейшего. И когда тот наносил удары по лицу соперника, истекающего кровью, делал захват, поднимал и бросал того на ринг, зажимал своими ручищами ему голову, как спелый арбуз, и швырял на ограждение, Тарик аплодировал и прыгал от радости. Он кричал во весь голос, приходя в экстаз, сравнимый с состоянием поклонников на концерте Умм Кальсум[5]: «Боже мой! Красавчик! Зверь! Пусти ему кровь! Разнеси ему башку! Прикончи его сегодня!» После, вспотевший и запыхавшийся, Тарик падал на кровать, как будто сам участвовал в схватке. Так он удовлетворял свою внутреннюю потребность в силе, поскольку сам был хилым и с детства у него было слабое здоровье.

Стоило пройти упоению от борьбы, наступало время фантазий. Этого тайного удовольствия он жаждал до такой степени, что не мог ровно дышать и весь дрожал, слыша, как часто бьется его сердце. Из тайника в нижнем ящике письменного стола он доставал компакт-диск, вставлял его в компьютер и переносился в иной прекрасный мир: очаровательные блондинки с длинными ногами и аппетитными попками, грудями всех размеров, от волнующего вида набухших сосков которых он сходил с ума. Затем появлялись мускулистые мужчины с огромными стоящими членами, блестящими, как ладно отлитые стальные молотки. Пары совокуплялись, издавая стоны. Камера останавливалась на лице женщины, кричащей от удовольствия и кусающей нижнюю губу. Тарик мог выдержать лишь несколько минут, по прошествии которых бежал в ванную, как на пожар, вставал перед раковиной и расслаблялся. Постепенно он успокаивался, приходил в себя, принимал горячую ванну, совершал омовение, читал и обязательную, и дополнительную молитвы и наконец натягивал на голову привезенный из Египта женский чулок. Благодаря этому чулку волосы с утра были уложены так, чтобы, насколько возможно, прикрыть лысину, которая, к его сожалению, со временем только увеличивалась.

Когда день Тарика Хасиба подходил к концу, он выключал свет, ложился в постель с левой стороны согласно сунне, шептал благоговейно: «О Аллах, я предался Тебе, и вручил Тебе дело свое, и обратил к Тебе лицо свое, и на Тебя положился по желанию своему и из страха перед Тобой. Нет убежища и нет спасения от Тебя, кроме обращения к Тебе, уверовал я в Твое Писание, которое Ты ниспослал, и в Твоего Пророка, которого Ты послал[6]» — и засыпал.

Даже самый точный механизм можно вывести из строя. Даже самый современный компьютер от сильного удара ломается. Такой удар Тарик Хасиб получил в это воскресенье. Но чтобы понять, что произошло, расскажем сначала, как Тарик Хасиб вел себя с женщинами.

Когда мужчине нравится женщина, он добивается ее расположения сладкими речами, заставляет женское сердце радостно биться от комплиментов и ухаживаний либо смешит и развлекает ее интересными историями. Такова природа и человека, и животного, даже насекомого. Если самец хочет совокупиться с самкой, он вначале осторожно и нежно воздействует на ее эрогенные зоны, чтобы она расслабилась и получила удовольствие. Этот закон природы, к сожалению, не распространялся на Тарика Хасиба. Напротив, когда красавица производила на него впечатление, он вел себя с ней грубо, старался поставить в неловкое положение и любыми способами вывести из себя. Чем больше девушка ему нравилась, тем сильнее он на нее злился. Почему он так поступал? Никто не скажет. Может, потому что пытался скрыть свое чрезмерное смущение перед женским полом, может, потому что его тянуло к женщинам до такой степени, что он чувствовал свою слабость перед ними и, стремясь совладать с ситуацией, становился безжалостным. А может, из-за одиночества и тяжелой борьбы на пути к успеху он подавлял чувства, мешающие его занятиям.

Такой запутанный клубок причин раз за разом расстраивал многочисленные попытки Тарика посватать девушку. Сватовство всегда заканчивалось неприятностями. Последний раз два года назад, незадолго до отъезда на учебу, он отправился с матерью сватать дочку отставного генерала. Начиналось все чудесно. Подали прохладительные напитки и сладости, состоялся обмен любезностями. Невесту звали Раша и она была выпускницей испанского отделения факультета лингвистики. Девушка оказалась красавицей — длинные мягкие черные волосы, очаровательная улыбка, открывающая ровные белые зубы, привлекательные ямочки, полное, мягкое, подвижное тело, от которого исходили волнующие токи. В какой-то момент Тарик потерял над собой контроль, представив, как овладеет этим телом и сделает с ним все, что захочет. Но, как всегда, восторг перерос у него в припадок агрессии, с которой он вначале пытался справиться, но не выдержал, сдался, и его понесло. Отец невесты, как это бывает в таких случаях, говорил о своей дочери с любовью и восхищением. Не без гордости он заявил:

— Раша — наша единственная дочка. Мы сделали все, чтобы она получила хорошее воспитание, хвала Аллаху. С детского сада до средних классов она училась в специализированных языковых школах.

Тарик уставился на него своими глазами навыкате и спросил с презрительной улыбкой:

— Простите, уважаемый… В какой именно школе училась барышня?

Генерал не мог сразу ответить на такой неожиданный вопрос. Улыбнувшись, он ответил все еще доброжелательно:

— Школа «Амун».

Тарик почувствовал себя так, будто он стоит перед баскетбольной корзиной и с силой забивает в нее мяч. С едва заметной улыбкой, которую неумело пытался скрыть, чтобы произвести еще больший эффект, он сказал:

— Прошу прощения, господин генерал… Школа «Амун» никогда не была лингвистической. Это естественнонаучная школа. Простая государственная школа, с символической платой.

Лицо генерала выразило недоумение, которое тут же обернулось раздражением. Он начал горячо спорить с Тариком о разнице между гуманитарными и естественнонаучными школами. Мать Тарика пыталась вставить слово, чтобы успокоить их, подавала сыну знаки и бровями, и губами, чтобы тот замолчал. Но злость его уже вырвалась наружу, и не в его власти было остановиться. Каждое слово отца невесты было подвергнуто критике. Тарик решил нанести ему жестокий удар, похлопав по плечу и сказав со вздохом, как будто уже устал оспаривать очевидные истины:

— Совсем почтением к Вам… Вы говорите неправду. Между школой «Амун» и лингвистической школой разница огромная. Лингвистические школы в Египте наперечет и всем известны. Кого попало туда не принимают.

— Что вы имеете в виду? — лицо генерала побагровело.

Тарик немного выждал, прежде чем уничтожить его:

— Я имею в виду именно то, что сказал.

Какое-то время стояла тишина, пока генерал прилагал неимоверные усилия (было слышно, как он задыхается), чтобы подавить приступ гнева. Наконец он повернулся к матери Тарика, сидевшей слева от него, и недвусмысленно объявил, что визит окончен и вопрос сватовства закрыт: