Красный комбриг - Виктор Григорьевич Казаков

Начался негласный поединок Котовского и вожака шайки профессиональных убийц Загари. Григория Ивановича предупредили о готовящемся нападении, некоторые из друзей советовали поостеречься, не вступать в конфликт с Загари. Но Котовский, напротив, сам искал повода, чтобы проучить главаря тюремных уголовников. Во время одной прогулки Загари и еще три бандита подошли к Котовскому и стали оскорблять его. Котовский нанес Загари удар такой силы, что бандит, слывший силачом, мячиком отлетел на мостовую. Между уголовниками и остальными арестантами завязалась драка, в ход пошли булыжники, железные прутья… С этого дня в арестантских камерах последнее слово всегда было за Котовским.

Следствие длилось больше года. Котовский и его товарищи на всех допросах твердили одно: главная цель их акций заключалась в стремлении помочь народу. Да, они забирали деньги и драгоценности у богатых, но большую часть их отдавали крестьянам, себе оставляли ровно столько, чтобы хватало на оружие, одежду и оплату жилья.

Суд вынужден был признать красноречивый факт: при аресте у Котовского не было обнаружено ни денег, ни драгоценностей. Облик бескорыстного защитника народа вызывал у трудовой Бессарабии бесконечные симпатии. К «делу» Котовского было приковано внимание миллионов сочувствовавших ему людей. Бывший адвокат Григория Ивановича, защищавший его на этом процессе, В. Городецкий уже в советское время писал: «Когда один человек, неимущий, отнимает часть имущества у другого, имущего, то обыкновенно он это делает в личных интересах, для себя и только для себя. Это просто и понятно всем.

Когда же образованный, сознательный человек, рискуя своей жизнью, отнимает часть богатства у имущего и раздает его неимущим, такое необыкновенное явление, такой протест личности против несправедливого распределения богатства в обществе будит общество и привлекает к себе его внимание. Этот человек… думает не о личном эгоистическом счастье, а о счастье других, о счастье всего общества… Вот тот магнит, который привлек любопытство и внимание общества к личности героя в этом процессе»[8].

13 апреля 1907 года суд приговорил Г. И. Котовского к десяти годам каторги. При разбирательстве не упоминался факт освобождения котовцами арестованных мужиков. Сделано это было специально: эта акция не укладывалась в схему уголовного дела, рассматриваемого в открытом заседании. Поэтому в ноябре того же года в Кишиневе состоялся еще один суд над Котовским. Этот процесс убедительно показал, что узник Кишиневского замка — непримиримый враг мира эксплуататоров, защитник народа, борец за справедливость. Газета «Бессарабская жизнь», сообщая подробности, вынуждена была признать: «В судебном заседании Котовский, не отрицая факта освобождения им арестантов, не признал себя виновным, находя, что в поступке его нет ничего преступного… Котовский защищал себя лично и сначала старался открыть перед присяжными заседателями свои политические- воззрения на общественный строй и угнетение низших слоев общества».

Власти по достоинству «оценили» и поступок Котовского — освобождение арестованных, — и его «политические воззрения на общественный строй» — к десяти годам каторги ему добавили еще два года.

По свидетельству одного из политзаключенных, который познакомился с Григорием Ивановичем в Кишиневской тюрьме, «сам Котовский причислял себя в то время к политическим с еще невыясненным мировоззрением». За годы, проведенные в тюрьмах и на каторге, мировоззрение Григория Ивановича значительно изменилось. Он все глубже постигал самую главную в жизни правду — правду партии большевиков. На этапах, в пересыльных тюрьмах, на каторге он встречался с политическими заключенными. К сожалению, имена многих из них остались неизвестными. В Александровской центральной каторжной тюрьме (через которую прошли Ф. Дзержинский, Ф. Артем, М. Фрунзе, Г. Орджоникидзе) он познакомился с большевиками — участниками революции 1905 года. Шестнадцать большевиков сидели вместе с Котовским в Читинской пересыльной тюрьме. От них Григорий Иванович впервые узнал правду о РСДРП, здесь он читал большевистскую газету «Пролетарий». Разговоры с политзаключенными о роли трудящихся масс, в первую очередь пролетариата, в революции продолжались в Зерентуйской тюрьме… В долгих беседах, а иногда и спорах рождались самые дорогие для него истины: о причинах поражения первой русской революции, о ее движущих силах, о путях дальнейшей борьбы с самодержавием, о будущем страны — о том времени, которое наступит после революции, когда будет свергнут царизм.

Тюрьма еще больше закалила волю Григория Котовского. Семь лет его ни на минуту не покидала одна, но пламенная страсть — стремление вырваться на свободу. Много раз и кандалы, и неусыпность стражи, и высокие каменные стены тюремных замков оказывались побежденными — Котовский совершал побеги. История побегов Григория Ивановича богаче самого пылкого воображения, многое в ней — на грани фантастики.

Уже на второй день ареста он начал разрабатывать план побега. Изучал, как устроена Кишиневская тюрьма, запоминал распорядок караульных служб, налаживал связи с арестованными дружинниками. И скоро вызрел план…

В дверь одной из камер настойчиво постучали. Охранник открыл дверь, и в эту же минуту на него набросились, связали, закрыли кляпом рот и отобрали револьвер. С этим оружием скрутить второго надзирателя было уже легче. Котовский, как и в прежние дни, руководил всеми действиями четко и спокойно. Скоро все коридорные были обезоружены, а камеры открыты.

— Всем выходить во внутренний двор! — командовал Котовский и пояснял: вышел царский манифест об освобождении заключенных, но его скрыли. Во внутреннем дворе он его зачитает.

Удалось отобрать ключи у привратников во внешний двор, ключи от башен. Затем Котовский во главе небольшого отряда ворвался в караульное помещение и захватил стоявшие там винтовки. Оставалось открыть наружные ворота. По плану Котовского несколько арестантов уже переоделись в форму стражников и должны были вывести из тюрьмы колонну узников якобы для отправки в Одессу… Но все испортили уголовники. Не дождавшись, когда будут открыты ворота, они, приставив к стенам доски, стали перелезать через крепостную стену. Наружные часовые подняли тревогу, к тюрьме спешно прибыли наряды полиции и жандармерии…

Котовский, закованный теперь уже в две пары кандалов, разрабатывал новый план. По свидетельству газеты, «подрыта был$ стена и сделан подкоп под фундамент тюрьмы с тем, чтобы пробить выход на Сенную площадь»[9]. Убежать не удалось и на этот раз: тюремщики обнаружили подкоп. Котовского перевели в одиночную камеру, помещавшуюся на верху самой высокой тюремной башни. Отсюда нельзя было ни общаться с другими узниками, ни делать подкопов. Тюремщики надеялись, что наконец-то он успокоится.

Но к концу августа Котовский снова разработал план побега из каменного мешка. Друзья через женщину, которая смогла войти в доверие к начальнику тюрьмы, передали Григорию Ивановичу пистолет, пилку и специальные, усыпляющие, папиросы.

А из одеяла, которое начальство разрешило обаятельной женщине подарить заключенному, получилась не очень длинная, но достаточно крепкая веревка.