Красный комбриг - Виктор Григорьевич Казаков

со штабом Одессы и что осуждение Котовского на смерть было заменено каторгой»[12].

Котовский узнал об этом только в середине ноября 1916 года…

Приближался исторический семнадцатый год. На бескрайних перерытых окопами полях гибли под пулями солдаты русской армии. Правда, это были уже другие солдаты, вовсе не похожие на тех, что полегли в первых сражениях империалистической бойни. Эти солдаты не хотели глупой, бессмысленной смерти за чужие интересы. Под влиянием агитаторов-большевиков они все яснее начинали осознавать, что корень всех несчастий России — самодержавный строй. Страна жила в предчувствии революционных потрясений. Одна за другой прокатывались по стране забастовки и волны крестьянских бунтов.

Котовский встретил семнадцатый год все в той же Одесской тюрьме, в камере «вечников» — приговоренных к бессрочной каторге. Здесь его и застала Февральская революция.

В числе амнистированных политических заключенных он не значился — министры Временного правительства продолжали числить его уголовным преступником.

Старая администрация Одесской тюрьмы была уволена, новая часто терялась в необычной обстановке. С арестантов были сняты кандалы, двери камер на день оставались открытыми, представители заключенных стали контролировать работу тюремной столовой и даже помогали охранять тюрьму. Котовский получил право уходить из тюрьмы с обязательным возвращением в нее на ночь.

Он внимательно приглядывался к политической жизни города и вскоре стал принимать в ней активное участие. Ходил на митинги, вслушивался в дискуссии… Все чаще симпатии Котовского — на стороне вышедших из подполья большевиков. Однажды по их поручению (большевики в те дни руководили в Одессе, в частности, рабочей милицией) Григорий Иванович собрал в кофейне «Саратов» находившихся на свободе уголовников. Под его влиянием они заявили о том, что порывают со своим прошлым и готовы содействовать поддержанию и сохранению порядка и безопасности в возрожденной Одессе. Котовский, как видим, отлично справился с трудным и важным поручением. Одесса в те дни кишела уголовниками. Один только Мишка Япончик верховодил «малиной», насчитывавшей несколько тысяч воров. Обуздать эту черную силу было делом чести для первых органов исполкома Одесского Совета.

Популярность Котовского уже к тому времени была велика. Об этом свидетельствует занятный эпизод, о котором вспоминает Л. О. Утесов. «Однажды в каком-то кафе был устроен необычный аукцион, — пишет Леонид Осипович, — самые разнообразные вещи продавались в пользу раненных в империалистической войне солдат. Я, тогда совсем еще молодой актер, вскакивал на стол и выкрикивал название вещи. И вдруг собравшиеся в зале ахнули: я предложил им купить кандалы… Котовского. Тогда они были проданы по баснословной цене…» А через несколько дней во время антракта в Городском театре (ныне Одесский оперный театр) был организован аукцион, на котором продавались ножные кандалы Григория Ивановича. Свыше трех тысяч рублей, вырученных от этой продажи, пошли на благотворительные цели…

Котовский, освободившись от кандалов, продолжал, несмотря на неофициальный титул «президента тюремной республики», считаться заключенным. Он вовремя возвращался в камеру, соблюдал все другие требования администрации тюрьмы. На первый взгляд это может показаться странным: Котовский, который совершал побеги из охраняемых (да еще как!) тюрем, теперь, когда двери тюрьмы для него практически открыты, не уходит на свободу.

Конечно, он мог уйти из тюрьмы, сесть в поезд и уехать из Одессы. Никто его и искать не стал бы! Но кем он сойдет с поезда? Все тем же уголовником, «разбойником», «атаманом шайки» — мало ли как обзывали его десять с лишним лет продажные черносотенные газетенки… Нет, он добьется официального пересмотра своего дела. Теперь, после революции, он смоет наконец позорное клеймо — оно так несправедливо и унизительно было на нем столько лет!

Однако надежды на Временное правительство не оправдались. Постановление, которое в конце концов было вынесено по делу Котовского, гласило: бессрочную каторгу заменить двенадцатилетней каторгой.

Котовский добивается освобождения из тюрьмы: просит министра юстиции Временного правительства разрешить ему уехать в действующую армию. В начале мая 1917 года Одесский военно-окружной суд «на основании постановления Временного правительства» принимает решение: условно освободить Котовского от наказания и передать его в ведение военных властей…

Начиналась новая полоса в его жизни.

Попав в действующую армию, Котовский, сначала рядовой разведчик, скоро получил унтер-офицерский чин, стал начальником команды разведчиков. Воевал смело, находчиво, за что был отмечен Георгиевским крестом. Империалистическая война преподала первые уроки военного искусства — Григорий Иванович здесь впервые командовал боевыми действиями отряда регулярной армии. Вместе с тем он с головой уходит и в сложную политическую жизнь Румынского фронта.

Большевики готовили страну к коренным социальным изменениям. Уже прибыл из эмиграции вождь партии Ленин. С броневика у Финляндского вокзала Петрограда уже были произнесены им знаменитые слова: «Да здравствует социалистическая революция!» Не всем до конца был понятен ленинский план подготовки пролетарской революции. Даже для некоторых руководящих партийных работников он оказался неожиданным. Требовалась огромная работа, чтобы раскрыть антинародную сущность Временного правительства, оппортунизм мелкобуржуазных партий, — работа по завоеванию на свою сторону рабочих и всех трудящихся.

Те дни были особенно важными в жизни каждого жившего тогда в России человека — каждый выбирал свое место на баррикадах в предстоящих сражениях. Выбор, в первую очередь продиктованный гражданскими и политическими убеждениями, классовой позицией. Котовский правильно ориентируется в быстро меняющейся политической ситуации в стране, точно определяет свое место в революции.

Большевиков в армии на Румынском фронте было мало. Преобладали эсеры, кадеты, меньшевики. Среди офицеров очень многие мечтали о восстановлении монархии. Командование фронта во главе с генералом Щербачевым не случайно в дни Октября займет активную контрреволюционную позицию, а в январе восемнадцатого года — в дни борьбы за Советскую власть на юге страны — совершит предательство — откроет границу интервентам. Котовский в той сложной обстановке сознательно тянется туда, где идут самые жаркие политические бои. Продолжая оставаться на позициях «революционного оборончества», он все чаще начинает становиться на платформу большевиков, все чаще голосует за их программу.

Да, это было время жарких митингов, горячих споров и дискуссий. Но вместе с тем это было и время решительных и очень важных действий. Люди, голосовавшие на митингах за разные программы, как правило, в дни, когда заговорит братоубийственное оружие, разойдутся по разные стороны баррикад.

Весть об октябрьских событиях в Петрограде всколыхнула фронт. Щербачев стал срочно готовить карательную экспедицию в столицу для подавления революции. Контрреволюционное командование фронта активно помогало оружием и продовольствием генералу Каледину, уже поднявшему мятеж на Дону. Соглашательский эсеро-меньшевистский исполком Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области (Румчерод) принял резолюцию, осуждавшую вооруженное восстание в Петрограде. Меньшевики, эсеры, бундовцы, созвав 31 октября фронтовой съезд, добились, что большинство на нем голосовало против установления в стране Советской